Николай Векшин - Три с половиной мушкетера (сборник)

Это было несколько лет назад. В интернете я случайно познакомился с женщиной под ником Царевна-лягушка (хотя на лягушку она нисколько не походила, но жила в болотистом Подмосковье).

Мы встретились около метро «Выставочная», и я втрескался с первого взгляда. Чудесная брюнетка, русская красавица с неглупым лицом и великолепной гитарной фигурой. Мечта поэта.

«Мне 36 лет, живу в Подмосковье, образование высшее, работаю в Москве менеджером по подбору персонала, разведена, есть ребёнок», – скороговоркой выпалила она при встрече заученную фразу. «Наверное, немало было у неё свиданий», – уныло подумал я, а вслух весело брякнул: «Вообще-то я не отдел кадров». Царевна на мгновение опешила, а потом расхохоталась. Смеялась она открыто, улыбалась обаятельно, глядела доброжелательно.

Мы походили по выставке матрёшек, потом посидели в кафе и затем прогулялись по улицам. Я популярно рассказал собеседнице про свою научную работу, а она мне – про то, какие интересные мужчины и как за ней ухаживали, добиваясь её руки. Время пролетело незаметно, как в кино.

Пора было или расставаться или отправляться на совместный ночлег. «Поехали ко мне!», – решительно предложил я. Царевна-лягушка немного смутилась или сделала вид, что смутилась: «Не надо так хулиганить! Мы ведь ещё пока мало знаем друг друга». – «Ну, так давай поскорей узнаем! Зачем откладывать!?», – с энтузиазмом воскликнул я, не теряя, однако, чувства юмора. Царевна внимательно оценивающе посмотрела на меня и отрицательно покачала головой. Поскольку сделала она это, как мне показалось, с некоторым сомнением и без негодования, то я понял, что у меня есть шанс, только реализовать его можно будет не сегодня. Мы тепло попрощались и разъехались по своим подмосковным болотам.

Несколько дней мы переписывались по электронной почте, и я пригласил её на свой ближайший бардовский концерт в Москве – в клуб «Дулин Хаус» на Арбате.

Она пришла в клуб с подругой и весь вечер напропалую кокетничала с молодым человеком, подсевшим к ним за столик.

Отбренчав и отвопив двухчасовую программу, я спрыгнул со сцены, сунул гитару в чехол и стремительно прошел мимо их столика, бросив на ходу: «Ну, пока!»

На следующий день она прислала сообщение: «Ты удрал быстро, как Золушка. Почему? Мне очень понравились твои песни. Я никогда не слышала столь сильной искренности. А моя подруга вообще хочет тебя продюсировать. Можешь приехать завтра на встречу?»

Приехал. Царевна пришла в короткой модной юбке, чтобы я мог по достоинству оценить крепкие стройные ножки и всю остальную аппетитную нижнюю часть. «Подруга немного задержится. Давай пока посидим в летнем кафе», – предложила она. Мы прошли к столику, устроились напротив друг друга и уставились друг другу в глаза. Глаза у неё были чудесные. В таких очах можно утонуть и даже не заметить. «Ну, как я выгляжу?», – шутливо-серьёзно спросила она, поигрывая бровями. «Не как лягушка», – пошутил я, глядя на её лицо с восхищением. «То есть как?!», – удивлённо переспросила она, не понимая – обрадоваться или обидеться. «В том смысле, что смотришься шикарно и квакаешь разумно». Она прыснула от смеха.

Мы немного перекусили, попили кофейку и сыто откинулись на спинки своих стульев. И тут я заметил, что на Царевне белые трусики. Дело, конечно, не в том, что белые и что трусики, а в том, что заметил. Причем, это получилось случайно. У меня нет привычки беспардонно совать нос под юбку без разрешения. Просто столик был высокий и стулья тоже высокие, а конструкция их была такова, что колени торчали вверх, вследствие чего подол короткой юбки уже ничего не мог прикрыть. Царская панорама! Вид открылся, конечно, весьма соблазнительный, но я всё-таки по-джентльменски отвёл взгляд в сторону. Сказать Царевне или не сказать? С одной стороны, если сказать, будет не прилично. С другой стороны, промолчать не хорошо. Вообще на моём месте мог сидеть кто-нибудь другой, менее щепетильный. Стоп, а может она специально?

«О чём задумался, прынц?», – шутливо вывела меня Царевна из буридановских проблем выбора принятия решения. «Прошу прощения, я думаю, что слишком долго нет продюсерши», – перевёл я стрелку на нейтральную тему. «Сейчас я ей перезвоню», – сказала она и стала набирать номер, но не смогла дозвониться и отправила эсэмэску. Затем её мобильник несколько раз осаждали мужские голоса. Она всем ответила, что сегодня вечером занята важной работой. Мне стало приятно, что она всех ухажеров отшила, но не порадовало, что она так легко врёт.

Ожидая запропавшей продюсерши, мы неторопливо прошлись по набережной и забрались на мост. «Я здесь раньше любила гулять. Вон там я бродила со своим первым парнем», – грустно вспомнила она. Я хотел было ответить, что предпочёл бы не слушать, как «бойцы вспоминают минувшие дни», но решил пока промолчать. «А вон там на скамейке я сидела со своим мужем», – продолжила она экскурс в прошлое. «А тут на мосту ты можешь поцеловаться со мной», – в шутку предложил я. «Тут я уже когда-то целовалась», – серьёзным тоном возразила она. «Тогда не будем наступать на те же грабли», – иронично подвёл я черту и попросил ещё раз позвонить подруге. Но подруга, оказалось, застряла где-то на МКАДе.

Я сообразил, что продюсирование было, скорее всего, просто предлогом для встречи со мной. И что хотя внешность Царевны-лягушки выше всех похвал, но внутренне она – примитивно-деревянная и бесцельно-пустая, как матрешка. К этим выводам я пришел, аналитически объединив все факты, накопившиеся за три встречи. Царевна почувствовала перемену в моём настроении и встревожено спросила: «Что-то не так?».

Я с натянутой улыбкой посмотрел на прекрасную Царевну-лягушку, сказал, что мне пора, вежливо распрощался и ушел, радуясь, что не провалился в болото.

Я напиваюсь очень редко. Но даже сильно пьяный не теряю рассудка. Например, как-то иду сильно поддатый ночью, фонари справа и слева вдоль тротуара шатаются, а я прекрасно понимаю, что это не они шатаются, а я, и мысленно даю себе приказ: «Твёрже шаг! Держи курс по центру!»

Был лишь один раз, когда я не помнил, что творил. Это случилось в феврале 2009 года, когда я давал первый публичный бардовский концерт. Выступление состоялось по случаю 23 февраля, в Пущинском музее экологии и краеведения. Представ перед аудиторией (всего было человек 30–40), я вдруг растерялся. Разволновался столь сильно, что стал путать слова, сбиваться с мелодий, щипать не те струны и петь задушено-гнусавым голосом. Короче говоря, провал был полный. Вежливая публика хлопала мне из сострадания после каждой песенки. Люди понимали, что я в мандраже, и хотели ободрить, но голос у меня всё равно срывался, а пальцы вязли в струнах. Спасало ситуацию то, что публика, вслушиваясь в тексты песен, находила в строчках некоторые смыслы. Я быстренько исполнил два десятка своих первых песен и с облегчением финишировал.