Александр Блок - Лирика. Поэмы

17 августа 1906

О, дева, иду за тобой —

И страшно ль идти за тобой

Влюбленному в душу свою,

Влюбленному в тело свое?

19 августа 1906

Шлейф, забрызганный звездами,

Синий, синий, синий взор.

Меж землей и небесами

Вихрем поднятый костер.

Жизнь и смерть в круженьи вечном,

Вся, в шелках тугих,

Ты – путям открыта млечным,

Скрыта в тучах грозовых.

Пали душные туманы.

Гасни, гасни свет, пролейся мгла…

Ты – рукою узкой, белой, странной

Факел-кубок в руки мне дала.

Кубок-факел брошу в купол синий —

Расплеснется млечный путь.

Ты одна взойдешь над всей пустыней

Шлейф кометы развернуть.

Дай серебряных коснуться складок,

Равнодушным сердцем знать,

Как мой путь страдальный сладок,

Как легко и ясно умирать.

Сентябрь 1906

Ты и во сне необычайна.

Твоей одежды не коснусь.

Дремлю – и за дремотой тайна,

И в тайне – ты почиешь, Русь.

Русь, опоясана реками

И дебрями окружена,

С болотами и журавлями,

И с мутным взором колдуна,

Где разноликие народы

Из края в край, из дола в дол

Ведут ночные хороводы

Под заревом горящих сел.

Где ведуны с ворожеями

Чаруют злаки на полях,

И ведьмы тешатся с чертями

В дорожных снеговых столбах.

Где буйно заметает вьюга

До крыши – утлое жилье,

И девушка на злого друга

Под снегом точит лезвее.

Где все пути и все распутья

Живой клюкой измождены,

И вихрь, свистящий в голых прутьях,

Поет преданья старины…

Так – я узнал в моей дремоте

Страны родимой нищету,

И в лоскутах ее лохмотий

Души скрываю наготу.

Тропу печальную, ночную

Я до погоста протоптал,

И там, на кладбище ночуя,

Подолгу песни распевал.

И сам не понял, не измерил,

Кому я песни посвятил,

В какого бога страстно верил,

Какую девушку любил.

Живую душу укачала,

Русь, на своих просторах, ты,

И вот – она не запятнала

Первоначальной чистоты.

Дремлю – и за дремотой тайна,

И в тайне почивает Русь.

Она и в снах необычайна.

Ее одежды не коснусь.

24 сентября 1906

Моей матери

Сын осеняется крестом.

Сын покидает отчий дом.

В песнях матери оставленной

Золотая радость есть:

Только б он пришел прославленный,

Только б радость перенесть!

Вот, в доспехе ослепительном,

Слышно, ходит сын во мгле,

Дух свой предал небожителям,

Сердце – матери-земле.

Петухи поют к заутрене,

Ночь испуганно бежит.

Хриплый рог туманов утренних

За спиной ее трубит.

Поднялись над луговинами

Кудри спутанные мхов,

Метят взорами совиными

В стаю легких облаков…

Вот он, сын мой, в светлом облаке,

В шлеме утренней зари!

Сыплет он стрелами колкими

В чернолесья, в пустыри!..

Веет ветер очистительный

От небесной синевы.

Сын бросает меч губительный,

Шлем снимает с головы.

Точит грудь его пронзенная

Кровь и горние хвалы:

Здравствуй, даль, освобожденная

От ночной туманной мглы!

В сердце матери оставленной

Золотая радость есть:

Вот он, сын мой, окровавленный!

Только б радость перенесть!

Сын не забыл родную мать:

Сын воротился умирать.

4 октября 1906

Нет имени тебе, мой дальний.

Вдали лежала мать, больна.

Над ней склонялась всё печальней

Ее сиделка – тишина.

Но счастье было безначальней,

Чем тишина. Была весна.

Ты подходил к стеклянной двери

И там стоял, в саду, маня

Меня, задумчивую Мэри,

Голубоокую меня.

Я проходила тихой залой

Сквозь дрёму, шелесты и сны…

И на балконе тень дрожала

Ее сиделки – тишины…

Мгновенье – в зеркале старинном

Я видела себя, себя…

И шелестила платьем длинным

По ступеням – встречать тебя.

И жали руку эти руки…

И трепетала в них она…

Но издали летели звуки:

Там… задыхалась тишина.

И миг еще – в оконной раме

Я видела – уходишь ты…

И в окна к бедной, бедной маме

С балкона кланялись цветы…

К ней прилегла в опочивальне

Ее сиделка – тишина…

Я здесь, в моей девичьей спальне,

И рук не разомкнуть… одна…

Нет имени тебе, весна.

Нет имени тебе, мой дальний.

Октябрь 1906

Здесь тишина цветет и движет

Тяжелым кораблем души,

И ветер, пес послушный, лижет

Чуть пригнутые камыши.

Здесь в заводь праздную желанье

Свои приводит корабли.

И сладко тихое незнанье

О дальних ропотах земли.

Здесь легким образам и думам

Я отдаю стихи мои,

И томным их встречают шумом

Реки согласные струи.

И, томно опустив ресницы,

Вы, девушки, в стихах прочли,

Как от страницы до страницы

В даль потянули журавли.

И каждый звук был вам намеком

И несказанным – каждый стих.

И вы любили на широком

Просторе легких рифм моих.

И каждая навек узнала

И не забудет никогда,

Как обнимала, целовала,

Как пела тихая вода.

Октябрь 1906

Так окрыленно, так напевно

Царевна пела о весне.

И я сказал: «Смотри, царевна,

Ты будешь плакать обо мне».

Но руки мне легли на плечи,

И прозвучало: «Нет. Прости.

Возьми свой меч. Готовься к сече.

Я сохраню тебя в пути.

Иди, иди, вернешься молод

И долгу верен своему.

Я сохраню мой лед и холод,

Замкнусь в хрустальном терему.

И будет радость в долгих взорах,

И тихо протекут года.

Вкруг замка будет вечный шорох,

Во рву – прозрачная вода…

Да, я готова к поздней встрече,

Навстречу руки протяну

Тебе, несущему из сечи

На острие копья – весну».

Даль опустила синий полог

Над замком, башней и тобой.

Прости, царевна. Путь мой долог.

Иду за огненной весной.

Октябрь 1906

Ты можешь по траве зеленой

Всю церковь обойти,

И сесть на паперти замшеной,

И кружево плести.

Ты можешь опустить ресницы,

Когда я прохожу,

Поправить кофточку из ситца,

Когда я погляжу.

Твои глаза еще невинны,

Как цветик голубой,

И эти косы слишком длинны

Для шляпки городской.

Но ты гуляешь с красным бантом

И семячки лущишь,

Телеграфисту с желтым кантом

Букетики даришь.

И потому – ты будешь рада

Сквозь мокрую траву

Прийти в туман чужого сада,

Когда я позову.

Октябрь 1906

Ищу огней – огней попутных

В твой черный, ведовской предел.

Меж темных заводей и мутных

Огромный месяц покраснел.

Его двойник плывет над лесом

И скоро станет золотым.

Тогда – простор болотным бесам,

И водяным, и лесовым.

Вертлявый бес верхушкой ели