Александр Блок - Лирика. Поэмы

Уж последние скрылись во мгле буфера,

И сошла тишина до утра,

А с дождливых полей всё неслось к нам ура,

В грозном клике звучало: пора !

Нет, нам не было грустно, нам не было жаль,

Несмотря на дождливую даль.

Это – ясная, твердая, верная сталь,

И нужна ли ей наша печаль?

Эта жалость – ее заглушает пожар,

Гром орудий и топот коней.

Грусть – ее застилает отравленный пар

С галицийских кровавых полей…

1 сентября 1914

Я не предал белое знамя,

Оглушенный криком врагов,

Ты прошла ночными путями,

Мы с тобой – одни у валов.

Да, ночные пути, роковые,

Развели нас и вновь свели,

И опять мы к тебе, Россия,

Добрели из чужой земли.

Крест и насыпь могилы братской,

Вот где ты теперь, тишина!

Лишь щемящей песни солдатской

Издали несется волна.

А вблизи – всё пусто и немо,

В смертном сне – враги и друзья.

И горит звезда Вифлеема

Так светло, как любовь моя.

3 декабря 1914

3. Н. Гиппиус

Рожденные в года глухие

Пути не помнят своего.

Мы – дети страшных лет России —

Забыть не в силах ничего.

Испепеляющие годы!

Безумья ль в вас, надежды ль весть?

От дней войны, от дней свободы —

Кровавый отсвет в лицах есть.

Есть немота – то гул набата

Заставил заградить уста.

В сердцах, восторженных когда-то,

Есть роковая пустота.

И пусть над нашим смертным ложем

Взовьется с криком воронье, —

Те, кто достойней, боже, боже,

Да узрят царствие твое!

8 сентября 1914

Дикий ветер

Стекла гнет,

Ставни с петель

Буйно рвет.

Час заутрени пасхальной,

Звон далекий, звон печальный,

Глухота и чернота.

Только ветер, гость нахальный,

Потрясает ворота.

За окном черно и пусто,

Ночь полна шагов и хруста,

Там река ломает лед,

Там меня невеста ждет…

Как мне скинуть злую дрему,

Как мне гостя отогнать?

Как мне милую – чужому,

Проклятому не отдать?

Как не бросить всё на свете,

Не отчаяться во всем,

Если в гости ходит ветер,

Только дикий черный ветер,

Сотрясающий мой дом?

Что ж ты, ветер,

Стекла гнешь?

Ставни с петель

Дико рвешь?

22 марта 1916

Чертя за кругом плавный круг,

Над сонным лугом коршун кружит

И смотрит на пустынный луг. —

В избушке мать над сыном тужит:

«На хлеба, на, на грудь, соси,

Расти, покорствуй, крест неси».

Идут века, шумит война,

Встает мятеж, горят деревни,

А ты всё та ж, моя страна,

В красе заплаканной и древней. —

Доколе матери тужить?

Доколе коршуну кружить?

22 марта 1916

Мы забыты, одни на земле.

Посидим же тихонько в тепле.

В этом комнатном, теплом углу

Поглядим на октябрьскую мглу.

За окном, как тогда, огоньки.

Милый друг, мы с тобой старики.

Всё, что было и бурь и невзгод,

Позади. Что ж ты смотришь вперед?

Смотришь, точно ты хочешь прочесть

Там какую-то новую весть?

Точно ангела бурного ждешь?

Всё прошло. Ничего не вернешь.

Только стены, да книги, да дни.

Милый друг мой, привычны они.

Ничего я не жду, не ропщу,

Ни о чем, что прошло, не грущу.

Только, вот – принялась ты опять

Светлый бисер на нитки низать,

Как когда-то, ты помнишь – тогда…

О, какие то были года!

Нo, когда ты моложе была,

И шелка ты поярче брала,

И ходила рука побыстрей…

Так возьми ж и теперь попестрей,

Чтобы шелк, что вдеваешь в иглу,

Побеждал пестротой эту мглу.

19 октября 1913

Поет, поет…

Поет и ходит возле дома…

И грусть, и нежность, и истома,

Как прежде, за сердце берет…

Нетяжко бремя,

Всей жизни бремя прожитой,

И песнью длинной и простой

Баюкает и нежит время…

Так древни мы,

Так древен мира

Бег,

И лира

Поет нам снег

Седой зимы,

Поет нам снег седой зимы…

Туда, туда,

На снеговую грудь

Последней ночи…

Вздохнуть – и очи

Навсегда

Сомкнуть,

Сомкнуть в объятьях ночи…

Возврата нет

Страстям и думам…

Смотри, смотри:

С полночным шумом

Идет к нам ветер от зари…

Последний свет

Померк. Умри.

Померк последний свет зари.

19 октября 1913

Милый друг, и в этом тихом доме

Лихорадка бьет меня.

Не найти мне места в тихом доме

Возле мирного огня!

Голоса поют, взывает вьюга,

Страшен мне уют…

Даже за плечом твоим, подруга,

Чьи-то очи стерегут!

За твоими тихими плечами

Слышу трепет крыл…

Бьет в меня светящими очами

Ангел бури – Азраил!

Октябрь 1913

Из ничего – фонтаном синим

Вдруг брызнул свет.

Мы головы наверх закинем —

Его уж нет,

Рассыпался над черной далью

Златым пучком,

А здесь – опять, – дугой, спиралью,

Шаром, волчком,

Зеленый, желтый, синий, красный —

Вся ночь в лучах…

И, всполошив ее напрасно,

Зачах.

Октябрь 1913

Вспомнил я старую сказку,

Слушай, подруга, меня.

Сказочник добрый и старый

Тихо сидел у огня.

Дождик стучался в окошко,

Ветер в трубе завывал.

«Плохо теперь бесприютным!» —

Сказочник добрый сказал.

В дверь постучались легонько,

Сказочник дверь отворил,

Ветер ворвался холодный,

Дождик порог окатил…

Мальчик стоит на пороге

Жалкий, озябший, нагой,

Мокрый колчан за плечами,

Лук с тетивою тугой.

И, усадив на колени,

Греет бедняжку старик.

Тихо доверчивый мальчик

К старому сердцу приник.

«Что у тебя за игрушки?» —

«Их подарила мне мать». —

«Верно, ты стрелы из лука

Славно умеешь пускать?»

Звонко в ответ засмеялся

Мальчик и на пол спрыгнул.

«Вот как умею!» – сказал он

И тетиву натянул…

В самое сердце попал он,

Старое сердце в крови…

Как неожиданно ранят

Острые стрелы любви!

Старик, терпи

Тяжкий недуг,

И ты, мой друг,

Терпи и спи,

Спи, спи,

Не забудешь никогда

Старика,

Провспоминаешь ты года,

Провспоминаешь ты века,

И средь растущей темноты

Припомнишь ты

И то и се,

Всё, что было,

Что манило,

Что цвело,

Что прошло, —

Всё, всё.

Октябрь 1913

Было то в темных Карпатах,

Было в Богемии дальней…

Впрочем, прости… мне немного

Жутко и холодно стало;

Это – я помню неясно,

Это – отрывок случайный,

Это – из жизни другой мне

Жалобный ветер напел…

Верь, друг мой, сказкам: я привык

Вникать

В чудесный их язык

И постигать

В обрывках слов

Туманный ход

Иных миров.

И темный времени полет

Следить,