Исаак Розенберг - Рассвет в окопах

Ожесточилась наша жизнь,
И нежность истекла.
И жито выжжено в полях,
И в сердце нет тепла.

Из страждущих очей твоих,
Что целовала смерть,
Они явились в этот мир
Сих малых не жалеть.

Страданьем взращены твоим,
Вечно живыми став,
Они твою вобрали мощь,
Тебе на плечи встав.

Пусть опасаются они
Твоих окрепших рук:
Ведь спал ты, как Цирцеи хряк,
А тут очнулся вдруг.

Титан — бунтарь среди людей,
И даже старый Прометей
По быстроте и силе с ним
Никак не может быть сравним.

Но серая текучка дней
Душе наскучила твоей,
А трубы дымных городов
Стеснили ширь твоих шагов.

Еще недавно, полон сил,
Ты непонятным словом был
Или свиньи Цирцеи сном.
Доныне цепь звенит о том.

Она ведь с домом держит связь:
Смотри, чтоб не оборвалась.
Ведь я хочу тебя опять
Цепями старыми связать.

Твои глаза, полны огня,
Сквозь смерть смотрели на меня.
Ты слишком искушал тот свет,
Пока я не сказала — нет!

Я наблюдал мистические пляски
Прекрасных дочерей прошедшей битвы:
Они из окровавленного тела
Наивную выманивали душу,
Чтоб слиться с ней в одном порыве.
Я слышал вздохи этих дочерей,
Сгоравших страстью к сыновьям отваги
И черной завистью к цветущей плоти.
Вот почему они свою любовь
В укрытии крест-накрест затворяли
Смертельными ветвями Древа Жизни.
Добыв живое пламя из коры,
Обугленной в железных войнах,
Они зеленое младое время
До смерти опаляли, обжигая:
Ведь не было у них милее дела,
Чем дико и свирепо умерщвлять.

Мы были рады, что луна и солнце
Нам платят светом, хлебом и вином,
Но вот пришли воинственные девы,
И сила этих диких амазонок
Разбила скипетры ночей и дней,
Заволокла туманом наши очи —
Блестинки нежных ласковых огней,
Загнала амазонским ветром
Ночную тьму в сиянье дня
Над нашим изможденным ликом,
Который должен сгинуть навсегда,
Чтобы душа могла освободиться
И броситься в объятья амазонок.
И даже лучшие скульптуры Бога,
Его живые стройные созданья
С мускулатурой, о какой мечтают
Высокие архангелы на небе,
Должны отпасть от пламени мирского
И воспылать любовью к этим девам,
Оставив ветру пепел да золу.

И некто (на лице его сливалась
Мощь мудрости с сияньем красоты
И мускулистой силою зверей —
Оно то хмурилось, то озарялось)
Вещал, конечно же, в тот час, когда
Земля земных мужчин в тумане исчезала,
Чей новый слух внимал его речам,
В которых горы, лютни и картины
Перемешались со свободным духом.
Так он вещал:

«Мои возлюбленные сестры понуждают
Своих мужчин покинуть эту землю,
Отречься от сердечного стремленья.
Мерцают руки сквозь людскую топь,
Рыдают голоса, как на картинах,
Печальных и затопленных давно.
Моих сестер любимые мужчины
Чисты от всякой пыли дней минувших,
Что липнет к тем мерцающим рукам
И слышится в печальных голосах.
Они не будут думать о былом.
Они — любовники моих сестер
В другие дни, в другие годы».

Тебя пристрелили бы, крыса, тут же без церемоний,
Если б узнали о твоих, космополитка, пристрастьях:
Сейчас ты дотронулась до английской ладони,
А через минуту окажешься на немецких запястьях,
Если захочешь ничейный луг пересечь —
Страшное место последних встреч.

Ты скалишься, крыса, когда пробегаешь тропой
Мимо стройных тел — лежат за атлетом атлет.
Это крепкие парни, но по сравненью с тобой
Шансов выжить у них — считай что — нет.
Они притаились во мраке траншей
Среди разоренных французских полей.

Что ты увидишь в солдатских глазах усталых,
Когда запылает огонь, завизжит железо,
Летящее в небесах, исступленно алых —
Трепет какого цвета? Ужас какого отреза?
Красные маки, чьи корни в жилах растут,
Падают наземь — гниют, гниют, гниют.

А мой цветок за ухом уцелел:
От пыли лишь немного поседел.

И вот мы все вскочили и разделись,
Чтоб отловить поганое отродье.
И вскоре в сатанинской пантомиме
Забушевало и взбесилось все вокруг.
Взгляни на силуэты, разинувшие рты,
На невнятные тени, что смешались
С руками, сражающимися на стене.
Полюбуйся, как скрюченные пальцы
Копаются в божественной плоти,
Чтобы размазать полное ничтожество.
Оцени эту удалую шотландскую пляску,
Ибо какой-то волшебный паразит
Наколдовал из тишины это веселье,
Когда баюкала наши уши
Темная нежная музыка,
Что струилась из трубы сна.