Валерий Кириогло - Отечеству, друзьям и Богу (сборник стихов)

Искуситель змей живёт.

Зрить ему невыносимо:

Холодеет в теле кровь,

Когда Ева идёт мимо,

А в глазах горит любовь.

Как она мила, красива,

Ни сказать, ни описать.

Вот Адама вдруг игриво

Начинает целовать…

А ещё всего труднее

Ему слышать: «С нами Бог».

И шипит он: «Я умнее,

Я бы дать свободу мог.

Разве можно жить законом?

Нет свободы, где закон!

Смех звучит порою стоном,

Богу надо бить поклон.

Разве можно быть счастливым,

Когда слышишь лишь запрет?

И не может быть правдивым,

Постоянно слово "нет"».

Так, под тенью древа лёжа,

Размышлял закона враг,

И решил он Еве тоже

Показать с законом крах.

А потом Адам холёный

По следам придёт за ней…

Жизнь творят по сути жёны,

Хотя помнят лишь мужей.

Любит женщина ушами.

И змей сладко ей запел:

«Запрещать возможно ль даме,

Чтобы дух любви звенел?

Ты умна, открой же глазки,

Пред тобой запретный плод,

Бог рассказывал вам сказки:

Мол, кто съест его – умрёт.

Если хочешь стать богиней,

Обойди закона грань.

Плод запретный сладкий ныне,

Так вкуси, богиней стань!»

И она вкусила томно…

Ах! Как сладок был запрет:

Счастье стало вдруг огромным,

Всё забыла в тот момент.

Дала съесть Адаму тоже,

Беззаконие творя,

Но проходит все, похоже,

Как закат или заря.

В душах праздных жутко стало,

Мир огромный стал у края,

Сердце в пятки вдруг упало.

И Бог выгнал их из рая.

А теперь метели свищут,

Зной бьёт тело, холода,

От добра добра не ищут,

Надо помнить нам всегда.

«Устала я, устала, —

Душа кричала плоти. —

С тобой мы жили вместе,

Как пламя и вода,

Горела я прекрасным,

Мечтала о полёте,

А ты меня тянула

К греховному всегда.

Я за тебя молилась,

Страдала и болела,

А ты лишь предавала,

Бесстыжая, меня,

Зачем был Богу нужен,

Союз души и тела,

Ведь мы такие разные,

Как небо и земля.

Вдыхая аромат весны,

Бодрящий свежестью мне грудь,

Я по коврам дорог лесных

Бегу, разбрасывая грусть.

В потоке солнечных лучей

Ручей искрится, как алмаз,

И свист вернувшихся грачей

Меня обманывал не раз.

И, запахи цветов собрав

В один чудеснейший букет,

Я, будто сердцу волю дав,

Вдруг выпустил его на свет.

Оно, как будто бы пушок,

Взлетело к чистым небесам,

Туда, где лишь Великий Бог

Творит любовью чудеса.

Люблю, весна, твоё дыхание.

Оно мне будоражит кровь,

И для души напоминание,

Как велика Творца любовь.

Снимает солнце из сосулек стружку,

Они на землю падают, звеня.

Жива ли ты еще сейчас, кукушка,

Та, что, родив, оставила меня?

И все же о судьбе рыдать не стоит,

Господь мой дал мне маму в тот же миг,

Однако сердце до сих пор постичь не может,

За что такой удар меня постиг,

Когда плоды с деревьев убираешь,

Листва от горя падает наземь.

Неужто ты меня не вспоминаешь?

И не жалеешь обо мне совсем?

Тебе я не судья, то дело Божье,

За грех твой пусть не ляжет грех на род.

Хочу сказать тебе спасибо тоже,

Что не убила, сделавши аборт.

Загорелся рассвет,

Полыхнул край небес,

В багряницу одет

Чудный, сказочный лес.

В запах трав окунусь,

Удержав порыв слёз,

И щекою прижмусь

Вдруг к одной из берез.

Всё вокруг хорошо,

Вся природа поет,

Почему же душой

Грусть владеет и жжет?

И мечусь, словно волк

В окруженье огней,

Ох, я так одинок,

Хоть живу средь людей.

Как же жить? Как же быть?

Места не нахожу,

Как могу я разбить

То, чем так дорожу.

Кто за правдой идет,

Тот, как сорванный лист.

И меня назовет

Кто-то вновь – скандалист.

Когда явлюсь на суд Господний

И, если мне Творец даст слово,

Скажу: «Избавь от преисподней,

Дай на земле родиться снова.

Индусов вера мне на руку,

Переселенье в тело душ.

Вот и родиться бы от внуков,

Сменив лишь шкуру, словно уж.

Вот было б здорово, потеха,

Чтоб, как они шалить не прочь,

На лето к бабушке приехать,

А ей была бы моя дочь.

И так же, как она, ребёнком,

Не есть и с дому убегать,

Чтоб, обзывая поросёнком,

Меня ловила искупать.

Я буду жить, совсем не зная,

Как возвратиться Бог помог.

Мне вечность не нужна другая,

О, если б слово дал мне Бог.

Зима дунула комом заснеженным,

И мороз сковал сердце мне снова.

Я стою в храме Божьем отверженный,

Как ни странно, за Господа слово.

Налетели, как вороны черные,

На блестящее, солнце-подобное.

И слова свои глупые, злобные

Выдавали за чистое, доброе.

Говорили, не надо нам критики,

Будь терпим и оставь свою спесь,

И искусно, как будто политики,

Ядовитую славили смесь.

Помоги мне, Господь, все снести,

Что на сердце мне грузом легло,

В их желании душу спасти,

Кроме смерти и нет ничего.

Как усмирить биение в груди,

Кому мне душу бедную доверить?

Иисус Христос! Прошу тебя, войди.

И что послал, тем будем и вечерять.

Я одному Тебе могу сказать

О том, что на душе так наболело.

Смеясь, не станешь с кем-то обсуждать

Моих признаний, что доверил смело.

В печальном стуке сердца моего

Вдруг слышу голос: «Отвори же двери»

В молитве я взираю на Него,

Всю тайну чувств своих Ему доверив.

И все же разговор мне не помог,

Страдал я, как и Пётр, после вечери.

Быть может, не услышал меня Бог?

А может быть, не так открыл я двери?

Свободу! – лозунг очень модный.

К нему стремимся, мир круша,

Но невозможно стать свободным,

Когда в плену греха душа.

Один свободен и на нарах,

Подобен дух его огню.

Другому – отдых на Канарах,

Как будто клетка соловью.

Нам Божий сын пример оставил:

На жизнь Он совесть не менял.

Когда Пилат на крест отправил,

Свободен был, хоть умирал.

Когда душа Творца болела,

Сумел Он смертью смерть попрать.

Пусть на кресте распяли тело —

Дух не сумели заковать.

Еще вчера земля чернела

В застывших кочках, труден бег,

А утром небо заалело —

Лежит пушистый белый снег.

Лежит нетронутым и чистым,

Над ним ликует взор людской,

Когда под солнышком лучистым

Небесной дразнит красотой.

Чтоб тронуть красоты прелестной,

Испить блаженства остроту,

Топтали ноги повсеместно

Небесной дали чистоту.

Пушистость снега стала гладкой,

Исчезла радужность ко всему,

Снег превратился в чёрно-гадкий,

И интерес пропал к нему.