Тарас Шевченко - Кобзарь: Стихотворения и поэмы

Есть ли что лучше, краше в мире,
Чем вместе трудиться,
С братом добрым добро править
И добром делиться?
Словно миро, что пахучей,
Чистою росою
На бороду Аарона {193}
Стекает порою
Иль на ризы драгоценной
Шитые узоры;
Или росы ермонские,
Нам радуя взоры,
Ниспадают на святые
Сионские {194} горы,
Творя добро разным тварям,
И земле, и людям, —
Так и братьев своих добрых
Господь не забудет,
Воцарится в доме тихом,
В семье дружной, светлой,
И пошлет им счастье-долю
На многие лета.

На потоках Вавилонских,
Под вербами в поле,
Сидели мы плакали
В далекой неволе,
И на вербы повесили
Органы глухие,
И, смеясь, нам говорили
Едомляне злые:
«Спойте песню вашу, может,
Мы тоже заплачем,
Или же вы нашу спойте,
Невольники наши».
Какую же будем петь мы?
Здесь, на чужом поле,
Не поется веселая
В далекой неволе.
Если я забуду стогны
Иерусалима,
Забвен буду, покинутый,
Рабом на чужбине.
И язык мой онемеет,
Высохнет, лукавый,
Если помянуть забуду
Тебя, наша слава!
И господь наш вас помянет,
Едомские дети,
Как кричали вы: «Громите!
Жгите! В прах развейте!
Сион святой!» Вавилона
Смрадная блудница!
Тот блаженен, кто заплатит
За твою темницу!
Блажен, блажен! Тебя, злую,
В радости застанет
И ударит детей твоих
О холодный камень!

Псалом новый господу мы
И новую славу
Воспоем честным собором,
Сердцем нелукавым;
Во псалтыри и тимпаны
Грянем, воспевая,
Как карает бог неправых,
Правым помогая.
Преподобные во славе
И на тихих ложах
Радуются, славословят,
Хвалят имя божье.
И мечи, мечи святые
Им вложены в руки
Для отмщения неверным
И людям в науку.
Закуют царей кровавых
В железные путы.
Им, прославленным, цепями
Крепко руки скрутят,
И осудят губителей
Судом своим правым,
И навеки встанет слава,
Преподобным слава.

{195}
Расти, расти моя пташка,
Мой мак нераскрытый!
Расцветай, цвети, покуда
Сердце не разбито,
Пока люди не добрались
До тихой долины,
Доберутся — насмеются,
Иссушат да кинут.
И ни годы молодые,
Что красой повиты,
Ни карие твои очи,
Что слезой омыты,
Ни девичье твое сердце
Кротостью глубокой
Не разжалобят, не тронут
Несытого ока.
Люди сыщут и погубят
И тебя, родная,
Кинут в омут… и погибнешь,
Бога проклиная.
Не цвети ж, цветок мой вешний,
Вешний, нераскрытый,
Увядай скорей, покуда
Сердце не разбито.

Проходят дни, проходят ночи,
Проходит лето. Шелестит
Лист пожелтевший; гаснут очи,
Заснули думы, сердце спит.
И все заснуло… И не знаю,
Живу ли я, иль доживаю,
Или по свету так влачусь,
Ведь уж не плачу, не смеюсь…
Доля, где ты? Доля, где ты?
По тебе тоскую!
Если доброй жалко, боже,
Дай хоть злую, злую,
Но не дай спать ходячему.
Спать, не просыпаться
И гнилою колодою
По свету валяться.
Дай мне жить, дай жить всем сердцем.
Чтоб людей любило,
А не дашь… так — злости, чтобы
Мир испепелила!
Страшно быть в оковах, страшно
Умирать в неволе,
Но страшней, куда страшнее
Спать на вольной воле —
Умереть и не оставить
Ни следа на свете,
Чтобы люди — жил ли, не жил —
Не смогли ответить!..
Доля, где ты? Доля, где ты?
По тебе тоскую!
Если доброй жалко, боже,
То дай злую! злую!

{196}
И день — идет и не идет,
А года стрелою
Пролетают, забирают
Доброе с собою,
Добрые уносят думы,
Сердце разбивают
О холодный, острый камень,
Аминь распевают,
Аминь всему веселому
Отныне до века,
И бросают на распутье
Слепого калеку.
Незаметные три года
Даром пролетели,
Но немало мне худого
Причинить успели.
Бедное, опустошили
Сердце молодое,
Погасили все доброе,
Разожгли все злое.
Лютым холодом, морозом
Ту думу сковало,
Что в московскую дорогу
Катрю провожала,
Что молилась с казаками
В турецкой неволе
И звезду мою, Оксану,
Счастливую долю,
Горючими умывала…
Пока не подкрались
Злые годы да все это
Сразу не украли.
Горько, тяжело утратить
Родителей милых,
Жаль супругу молодую
Опускать в могилу,
Тяжело растить, лелеять,
Братья мои, братья,
Малых деток неумытых
В не топленной хате —
Горе им, но как же горько
Глупому такому,
Что женой обзаведется,
А она другому
За три гроша продается
Да еще смеется.
Вот где горе! Вот где сердце
Тотчас разорвется!
Вот такое злое лихо
И со мною было:
Сердце людям доверяло
И людей любило,
И они его встречали,
Хвалили, ласкали…
А года тихонько крались,
Слезы осушали,
Слезы искреннего сердца;
И прозрели очи
У меня тогда… Как глянул —
Молвить нету мочи!
Вкруг меня не люди — змеи,
Только змеи злые…
И высохли мои слезы,
Слезы молодые.
И теперь я свое сердце
Ядом злым врачую,
Не пою теперь, не плачу,
А совой кричу я.
Так-то, люди. Поступайте,
Как вы там хотите:
То ли громко осуждайте,
То ль тайно хвалите
Мои думы, будь как будет,
Не вернутся снова
Мои годы молодые,
Веселое слово
Не вернется… И я сердцем
К вам не возвращуся.
И не знаю, где я буду
И где я приткнуся,
Кто поговорит со мною,
Кого успокою,
Перед кем родные думы,
Не боясь, открою?
Думы мои! Годы мои,
Три тяжелых года.
Кто ж детей моих пригреет —
Злых и невеселых?
Не ищите, где погреться,
Спите дома, дети…
Я ж собрался встретить новый,
Год четвертый встретить.
Здравствуй, в свитке прошлогодней
Новый год! Четвертый!
Что несешь ты Украине
В котомке потертой?
«Благоденствие, что бедным
С манифестом снится» {197} .
Ну что ж, иди, да не забудь
Нужде поклониться.

Как умру, похороните
На Украине милой,
Посреди широкой степи
Выройте могилу,
Чтоб лежать мне на кургане,
Над рекой могучей,
Чтобы слышать, как бушует
Старый Днепр под кручей.
И когда с полей Украины
Кровь врагов Постылых
Понесет он… вот тогда я
Встану из могилы —
Подымусь я и достигну
Божьего порога,
Помолюся… А покуда
Я не знаю бога.
Схороните и вставайте,
Цепи разорвите,
Злою вражескою кровью
Волю окропите.
И меня в семье великой,
В семье вольной, новой,
Не забудьте — помяните
Добрым, тихим словом.