Сборник - Волшебная лютня. Зарубежная баллада

Мчится и смотрит, и смотрит и мчится
Следом коварного тока,
Синяя бездна дрожит и кружится,
Берег остался далеко.

Рук белоснежных он ищет руками.
Очи в очах утопают.
Хочет к устам прикоснуться устами,
Волны бегут и сверкают.

Вдруг ветерок пропорхнул, разгоняя
Тучки сребристой завесу;
Юноша смотрит, черты узнавая…
Ах, это дева из лесу!

«Где же обет твой священный, мой милый?
Кто нарушает подобный,
Здесь ему горе и там, за могилой,
Горе душе его злобной.

Где тебе мчаться равниною водной,
С бездной играть голубою?
Бренное тело землею холодной,
Очи закроются тьмою.

А у знакомого дуба скитаться
Будет душа твоя злая;
Тысячу лет суждено ей терзаться,
В пламени адском сгорая!»

Слышит стрелок эти речи в смущенье,
Взоры блуждают по цели,
По лесу ветер завыл в отдаленье,
Волны, кипя, зашумели.

Мечутся волны толпой разъяренной,
Плещут, клокочут и стонут,
Пасть разверзается хляби бездонной,
Дева и юноша тонут.

Волны поныне и в брызгах, и в пене
Плещут, исполнены гнева;
Мчатся по ним две знакомые тени —
Юный стрелок то и дева!

Поздно ночью из похода
Воротился воевода.
Он слугам велит молчать;
В спальню кинулся к постели:
Дернул полог… В самом деле!
Никого; пуста кровать.

И, мрачнее черной ночи,
Он потупил грозны очи,
Стал крутить свой сивый ус…
Рукава назад закинул,
Вышел вон, замок задвинул;
«Гей ты, – кликнул, – чертов кус!

А зачем нет у забора
Ни собаки, ни затвора?
Я вас, хамы!.. Дай ружье;
Приготовь мешок, веревку
Да сними с гвоздя винтовку.
Ну, за мною!.. я ж ее!»

Пан и хлопец под забором
Тихим крадутся дозором,
Входят в сад – и сквозь ветвей,
На скамейке у фонтана,
В белом платье, видят, панна
И мужчина перед ней.

Говорит он: «Все пропало,
Чем лишь только я, бывало,
Наслаждался, что любил:
Белой груди воздыханье,
Нежной ручки пожиманье…
Воевода все купил.

Сколько лет тобой страдал я,
Сколько лет тебя искал я!
От меня ты отперлась.
Не искал он, не страдал он,
Серебром лишь побряцал он,
И ему ты отдалась.

Я скакал во мраке ночи
Милой панны видеть очи,
Руку нежную пожать;
Пожелать для новоселья
Много лет ей и веселья
И потом навек бежать».

Панна плачет и тоскует,
Он колени ей целует,
А сквозь ветви те глядят,
Ружья наземь опустили,
По патрону откусили,
Вбили шомполом заряд.

Подступили осторожно.
«Пан мой, целить мне не можно, —
Бедный хлопец прошептал, —
Ветер, что ли, плачут очи,
Дрожь берет; в руках нет мочи,
Порох в полку не попал». —

«Тише ты, гайдучье племя!
Будешь плакать, дай мне время!
Сыпь на полку… Наводи…
Цель ей в лоб. Левее… выше.
С паном справлюсь сам. Потише;
Прежде я; ты погоди».

Выстрел по саду раздался,
Хлопец пана не дождался;
Воевода закричал,
Воевода пошатнулся…
Хлопец, видно, промахнулся:
Прямо в лоб ему попал.

Три у Будрыса сына, как и он, три литвина,
Он пришел толковать с молодцами.
«Дети! седла чините, лошадей проводите
Да точите мечи с бердышами.

Справедлива весть эта: на три стороны света
Три замышлены в Вильне похода.
Паз идет на поляков, а Ольгерд на пруссаков,
А на русских Кестут воевода.

Люди вы молодые, силачи удалые
(Да хранят вас литовские боги!),
Нынче сам я не еду, вас я шлю на победу;
Трое вас, вот и три вам дороги.

Будет всем по награде: пусть один
в Новеграде
Поживится от русских добычей.
Жены их, как в окладах, в драгоценных
нарядах,
Домы полны, богат их обычай.

А другой от пруссаков, от проклятых
крыжаков,
Может много достать дорогого,
Денег с целого света, сукон яркого цвета,
Янтаря – что песку там морского.

Третий с Пазом на ляха пусть ударит
без страха;
В Польше мало богатства и блеску,
Сабель взять там не худо; но уж, верно,
оттуда
Привезет он мне на дом невестку.

Нет на свете царицы краше польской
девицы.
Весела, что котенок у печки,
И, как роза, румяна, а бела, что сметана;
Очи светятся, будто две свечки!

Был я, дети, моложе, в Польшу съездил
я тоже
И оттуда привез себе женку;
Вот и век доживаю, а всегда вспоминаю
Про нее, как гляжу в ту сторонку».

Сыновья с ним простились и в дорогу
пустились.
Ждет-пождет их старик домовитый.
Дни за днями проводит, ни один
не приходит.
Будрыс думал: уж, видно, убиты!

Снег на землю валится, сын дорогою
мчится,
И под буркою ноша большая.
«Чем тебя наделили? что там? Ге!
не рубли ли?»
«Нет, отец мой; полячка младая».

Снег пушистый валится; всадник с ношею
мчится,
Черной буркой ее покрывая.
«Что под буркой такое? Не сукно ли
цветное?»
«Нет, отец мой; полячка младая».

Снег на землю валится, третий с ношею
мчится,
Черной буркой ее прикрывает.
Старый Будрыс хлопочет и спросить уж
не хочет,
А гостей на три свадьбы сзывает.

Как будто вижу! Где?..
В очах моей души!