Ника Соболева - Избранное. Стихотворения

Сама дитя большой страны,
Где песня многим жизнь дарила,
Ты изменила ход судьбы:
Иконой песни воспарила…

Она осталась, как дитя,
Беспомощна и сиротлива,
Звучит, как горе без тебя,
Некрасочно, негорделиво.

Хор ангелов возглавишь ты,
Отдавшись в вечное служенье,
Нам остаются как мечты
На дисках песни в утешенье.

И сквозь все мириады звёзд
Улыбкой тёплой свет прольётся,
Звук трелей с соловьиных гнёзд
К нам сладкой волей в грудь вольётся.

Покой и тишина теперь
Тебя сегодня окружают,
Молитвы слышишь, нет потерь.
Грехи, коль были, все прощают…

Нет в мире смерти. Жизнь одна.
«Свободу росич выбирает»!
Мелодия твоя вольна,
То увяданье обыграет.

Там нет формата и границ,
Сомнений нет и заблуждений,
Ушедших бесконечность лиц,
Не знавших в мире повторений…

Когда уходят рыцари из мира,
Что воплощали гордость и любовь,
Дойдя до всенародного кумира,
В их жилах с нами остывает кровь.

Когда он чистый, нежный и прекрасный,
С глазами неба подлецов колол,
На выручку он к другу в путь опасный
Бесстрашно и уверенно так шёл.

О нём скажу, что он не притворялся,
Он не играл в кино, он в роли жил,
По-мушкетёрски жизнью наслаждался
И женщине, как родине, служил.

Романтик до последнейшего вздоха,
Надежду месяц зрителю дарил,
Отрезок жизни в мире – это крохи,
Он с Богом вечности бокал распил…

Когда уходят рыцари эпохи,
То сердце грусти, полное тревог,
Не скажет об актёрах: «Скоморохи»…
Прольётся лишь с печалью, с болью слог.

Ушёл он что-то так недоигравшим,
Как мушкетёр, улыбчивым гонцом,
Тем Арамисом, вечно напевавшим,
Он с бесподобно ангельским лицом.

Да, с Эсамбаевым она
Похожа в талии одна,
Лишь восемнадцать дюймов ней
И вечно столько же и ей.

Очарование сплошное,
Как спело-нежно-наливное
Румяно яблочко, она
В картинах всех отражена.

Веретено, изыск ручонка,
То белой кости идеал,
Она вне времени девчонка,
В восторге рукоплещет зал.

Движенья страстные манерны,
Все для неё мужчины скверны,
Она изящнейший вулкан,
Актриса, жестов ураган,

И переполненная силой,
Из тела тонкого талант,
Была когда-то очень милой,
А нынче примадонна-гранд.

То комедийная актриса
Со станом тонким кипариса
Заставит зрителя рыдать,
Смеяться, вместе с ней страдать.

И, выворачивая душу,
Как рыбу из воды на сушу,
На нерве голом и больном
Играет в образе стальном.

И годы горечи, потерь
В ней отражаются теперь.
Театр – временная роль,
А жизнь – нарыв, сплошная боль.

Она из искорки рожденье,
Как фейерверк, всё поведенье.
Не знает зритель, где болит,
На сцене брызжущий гранит.

Алмаз изысканной огранки,
Второстепенной роли нет:
Крестьянки, дамы, иностранки…
Сияет фильм и в кадре свет.

Играет телом бесподобно,
Она вся факелу подобна,
И лёгким жестом зал взорвёт.
Искусства тонкость всю несёт.

И всякий раз она другая:
То птицей рвётся к небу ввысь,
Смешные песенки слагая,
То драматичней всех… «Держись!».

Ей зритель вторит, изнывая,
В высокой степени живая,
Неповторима из актрис,
Из выходящих всех на бис…

Волшебной силою владея,
Игра звучит, как песнь Орфея…
И в сердце зрителя живёт,
Со славой выше звёзд идёт.

Души поэт на запределе,
Постигший истину на взлёт,
Его связать давно хотели
И заморозить в горле лёд.

Он разрывался, бил словами,
Вулканом в сердце рокотал,
Он шёл за руку вместе с вами,
Реально жил, но всё ж мечтал.

От леденящего творенья,
Так не успевший поседеть,
Он, стиснув зубы от волненья,
С гитарой шёл на сцену петь,

На всё вниманье обращавший
При свете рампы в темноте,
С спортивной хрупкостью сказавший
Всем людям правду в хрипоте.

Он, как отшельник, удивлявший
Безвыходною нищетой,
Своей любовью прокричавший
По телефону с ломотой,

Так всё хотел понять, поверить
И до вершины доползти,
И необъятное измерить,
И смысл жизни обрести.

Бунтарь с измученной душою,
На пульсе жизнь передержать,
Как грешный праведник с большою
Судьбой, пришёл на гриф нажать.

И с пеною у рта промчался
В той длинной скачке на износ,
И как поэт-пророк скончался –
На половине сорван кросс.

С покорным взглядом, с грустью тонкой,
Единый с песней и с людьми,
Струной стальной в гитаре звонкой
Вращал он Землю вкруг оси.

В нём с детства звуки повзрослели,
Всех мыслью ранней перерос,
Фрегат, сломавший киль о мели,
Оборван на причале трос,

И летом, в середине года,
Он не вернулся всех обнять,
В июле смолк тот глас народа,
Чтоб кольца взять себе все пять.

Калёным жгли тебя железом
И в пропасть думали бросать,
Но ты успел сказать с надрезом:
«Оттуда я пришел писать…»

Скопленье нервов на разрыве,
Без маски в жизни на лице,
Как боль, весь сам, в сплошном надрыве,
Горит душа в живом певце.

С холодной горькою усмешкой
Ко львам спокойно заходил,
Кровавой чёрной головешкой
Оскалы бешено дразнил.

Кругом шакалы и гиены
Слюною капали своей
И, вытираяся от пены,
Лишь смерти жаждали твоей.

Они молчали и не смели
Тебя, как буйвола, загнать,
Но за спиною тихо сели,
Чтоб все слова твои узнать.

Слащавость гнусная напрасна,
Улыбки ты привык встречать…
Так одержимостью всевластно
Решили душу измельчать.

Напрасны потуги, бездонно
Твоё чистилище любви,
И сердца твоего Мадонна
Хранила лучшие стихи.

Свои условья жизнь диктует,
Всё раздирающая боль
В моём сознании бунтует,
Не принимая смерть ни сколь…

Да, лицедей, но совершенный,
Вся из отточенных углов,
Так искромётно-вдохновенный
Из самых едко-метких слов!

В привычке беспощадна смерть
Исподтишка у нас украла
Духовной силы мощь и твердь,
Людмилы Гурченко не стало?