Иван Евсеенко - Инфант (сборник)

Возвращается с работы
Шлюха Маша в шесть утра,
Где-то порваны колготы
И на свитере дыра.
Тушь размазана по щечке,
На коленках синяки,
Сутенер включает счетчик
За какие-то грехи.
Дома ждет хозяйка злая,
Стремный Ролтона пакет…
Жизнь, блядь, штука не простая
В двадцать пять не полных лет.
Ляжет спать не раздеваясь,
Раздеваться сил уж нет,
А проснувшись, выпьет чаю,
Вскроет пачку сигарет.
Закурив, припомнит лоха,
Что накинул за анал,
И подумает: «Неплохо.»
Сосчитает чистый нал.
Позвонит подружке Лизке,
К ней рванет на Теплый стан,
Купят торт и рыжий виски,
И напьются в драбадан.
По утру прочистив почки
Минеральною водой,
Вновь потащатся на точку
Ликвидировать простой.

Как для праведника Пия
Благостен молитвы час,
Так уринотерапия
Благостна, мой друг, для вас!
Пей янтарную урину,
Встреть с ней юную зарю,
И грибковую ангину
Будешь знать по словарю!
Что теперь бронхит и свинка,
Иль фурункулов драже…
(Лейся сладкая уринка
В мой полуденный фужер)!
Все что плоть твоя искала
Брат Малахов осветил.
Геныч, мне б теперь для кала
Применение найти…

Однажды Крупская Надежда,
Cнимая верхнюю одежду,
Сказала нежно Ильичу:
«Ильич, я так тебя хочу!
К чему меня не замечаешь,
Одета ль я иль неглиже?!
Последний раз с тобой встречались
Для этой цели в шалаше!
Я ль ни соратник, ни подруга,
Чья грудь объёмна и упруга?
Сдается, крутишь ты роман,
Как встарь с товарищем Арманд?
Поди скорей к моей постели,
Не верю, что к жене остыл,
Ты прояви хоть раз на деле
Свой революционный пыл!»
«Надюша, что за разговоры,
– сказал Ильич, прищурив глаз, —
Тут, понимаешь ли, Аврора
К началу боя ждет приказ!
А этот бой, он трудный самый,
Тебе ли этого не знать?
Или ВКПб программу
Ты поленилась прочитать?
Оставь нелепую затею,
Товарищ, нам ли быть в тоске?
Придет Октябрь и отымею,
Глядишь, аж на броневике!»
Но не сдержал Владимир слово,
Судьба была к нему сурова!
Не дрогнул в августе наган,
В руках эсерки Ф. Каплан!
Хирел Ильич, хоть был не старый,
Сердца партийцев бередя,
Инсульты, попросту – удары
До гроба довели вождя.
Надежда – партии святая,
Одна угасла, как свеча,
Но я в душе себя считаю,
Прямым потомком Ильича!

Муха плещется в кефире,
За окном чернеет снег,
В однокомнатной квартире
Умирает человек.
Валидола вскрыта пачка,
На столе Новопассит,
Смерть безмолвная чудачка,
В кресле выцветшем сидит.
Мрачна сонная обитель,
Предпоследних дней причал,
Ангел, грешных душ хранитель,
Где-то нынче заплутал.
Суетливо сердце бьется,
Где же ты – последний вздох?
Бес язвительно смеется,
Плачет бородатый Бог.
Что поделать? В бренном мире
Все конечно, все вранье…
Муха плавает в кефире,
Чем же лучше ты нее?

В коммунальной комнатушке,
Чай оставив на плите,
Умерла одна старушка
В совершенной нищете.
Никуда не выходила
Из квартиры восемь дней,
Но когда чуть засмердило,
Люди вспомнили о ней.
Ни родни какой, ни мужа
Не осталось у нее,
Лишь в углу кошачья лужа
Да прогнившее тряпье.
Все при виде этой гнили
Дружно предались тоске,
Тем не менее схоронили
В целлофановом мешке.
Вещи вынесли из дома,
Кошку сдали на убой,
Дали взятку управдому
И вселились всей гурьбой,
Там, решив, что поимели
Ключевой момент судьбы,
Ровно через две недели
Передохли, как клопы.
Был старухе я приятен
Иль противен, Бог судья,
Но по воле обстоятельств
Здесь живу сегодня я.
Ночью снятся мне кошмары,
Утром тоже тяжело,
И мерещатся удары,
Сквозь оконное стекло.
Это рвется в дом старуха,
Акт возмездия вершить,
Знать, в душе осталась мука,
Знать, умела согрешить.
Изабеллой полусладкой
Разбавляю цепь невзгод,
Сам же думаю украдкой:
«Скоро, скоро мой черед…»

В моем доме поселился
Призрак нищеты,
В кресле дряхлом развалился —
Ест мои мечты.
Жрет мое воображение,
Пьет иллюзий мед,
Больше нет во мне сомненья,
Он меня убьет.
Важно курит папиросы,
Сыплет пепел лет,
И на все мои вопросы
Отвечает: НЕТ!
Сеет мне в душе ненастье,
Нагоняет страх,
Шепчет тихо: «Твое счастье,
Вовсе не в деньгах.»

Ах, если бы я был богат,
Тебя б осыпал всю цветами,
Сапфиры в тысячу карат,
Не мелочась дарил горстями.

Я б освежал твой автопарк
Новинками из автопрома,
И твой портрет писать был рад
Художник модный Ник. Сафронов.

Я б подарил большой дворец,
По меньшей мере – пятизвездный,
И самый дорогой певец
Тебе спевал бы «хеппи бёздей»!

Эх! Если бы я был богат,
Я б не был склонен к сантиментам,
Ну а пока дарю закат,
Звезду, Луну и комплименты,

Дарю недорогой цветок,
Духи и шмотки с распродажи…
(Мы ж ездим в «Центр», тот что «Сток»,
На праздник в «Остин» ходим, даже.)

Я счастья тихого гарант,
Ловящий кайф в земных заботах,
Не плачь, мы ж ходим в ресторан
Два раза в месяц по субботам!?

Такая жизнь, увы, мой друг,
У каждого свое веселье,
Нас ждет Мисхора знойный юг,
(На десять дней в конце Апреля)?!

К судьбе простой претензий нет,
Пусть кто-то завтракает в «Сохо»,
У нас с утра двойной омлет,
Что тоже, видимо, неплохо.

Метет киргиз Москву чумную
Поганой ссохшейся метлой,
И в летний день и в зиму злую.
Всегда в работе с головой.

Трудолюбив и неустанен,
Степи Тургайской удалец,
В его далеком Киргизстане
Большой финансовый пиздец.

Здесь тоже, в общем-то, несладко,
И не в чести тяжелый труд,
(Туркмены нам прополют грядки,
Киргизы мусор подметут.

Мультяне спешно дом построят,
Армяне подобьют каблук),
Нам все ништяк, нас все устроит,
Своих, должно быть, нету рук.
А руки есть, но не при деле,
Все больше заняты вином,
Ребят, мы скоро в самом деле,
Сольемся с собственным говном!

Стоят заводы, стонут пашни,
Повсюду грязь и воровство,
А мы друг другу сносим башни
По-пьяне. Что за баловство?!

Кропать стихи – души капризы!
(морковь с любовью рифмовать).
Пойду к знакомому киргизу,
Эх, благо есть что подметать.

И за собой, и за тобою,
Свинячить все мы мастера,
Друзья, навалимся гурьбою,
Начнем, как водится, с утра!