Юлия Колесникова - Колыбельные для Волчицы

И я оживаю! И я постигаю суть
Прочитанных книг, услышанных прежде слов.
Ты воду принес и огонь – ты покажешь путь
Туда, где преломим хлеб и разделим кров.

И я за тобой пойду, не страшась пути.
И в каждой молитве моей будет имя твое.
Я буду и в холод, и в зной за тобой идти.
Дорогу осилить сумеем мы лишь ВДВОЕМ.

Да, чтобы чистым был… Но не слабым,
Чтоб в храме свечки – не с безнадеги,
Чтоб был надежный и славный малый,
И если пел бы – то дай дороги!

Чтоб целовал и чтоб я пьянела!
Чтоб в холода не пускал из дома,
Чтоб рядом с ним я душой теплела
И не боялась дождей и грома.

Крепко чтоб держал за запястья
В самой безумной моей истерике,
Чтобы одной со мной стаи/масти…
Чтоб без тупой, немужской полемики.

Это другим я – как ядом под кожу,
Это с другими я несовместима.
Это другим нужно быть осторожней,
А для него я не слабость, а сила.

Я ведь ему отплачу за терпенье:
В песню вплету только нежные строчки,
И подарю, словно Божье знамение,
Лучший подарок – курносую дочку.

Боже, как тебе идет зима:
Все эти сугробы и метели!
Вот декабрь снова время делит:
Фейерверки, елки, кутерьма…

Как тебе идет среди пурги
Этот взгляд задумчивый и нежный.
Вот с небес спустился ангел снежный,
Чтобы снегирей кормить с руки.

Вспомню о тебе – и так тепло!
Вновь душа наивная, живая.
Крестиком икону вышиваю
И смотрю в замерзшее окно.

Мне б сыграть без фальши – да плох рояль.
Нам с тобою, конечно, немного жаль,
Что легли снега как белая шаль.
И шарфы не греют…

Ты – Иван-дурак. Ну а я? А я…
Я рисую парус и якоря,
У меня сережки из янтаря
И стихи про Грея.

У меня горячий, чуть терпкий чай,
Надоевший, по правде сказать, причал,
За окном темно и в глазах печаль,
В небе звезды тлеют.

Ты и впрямь дурак! Или просто слеп?
Посмотри в глаза – ты же видишь свет!
Нет царевны и Грея в помине нет —
Убежим скорее!

Убежим с тобой. Убежим стремглав,
Самых быстрых и верных коней оседлав!
Наши сказки – тонущий батискаф!
Ну давай, смелее!
……

Ты не знал? Нужно просто порой вот так:
Оглянуться, сплюнуть: «Какой дурак!
Не о том просил», и, мол, «был не прав».
И бежать за нею!

Делай хоть маленькие несмелые к ней шаги…
Она же сидит, зеленоглазая, у окна:
Снова не спит, и мысли ее легки,
Ждет, как никто другой, что придет весна!

Ждать-то осталось, Боже, всего ничего!
В окна открытые просится птичья трель.
Где ты так долго был, плутал средь снегов?
В дверь ее постучи – там уже апрель.

Сам-то чего не спишь? Как хмельной… Смешной!
В сквере (здесь рядом) еще продают цветы —
Выбери ей букет и возьми с собой…
Ей нужен ты. Просто-напросто нужен ты!

Делай хоть маленькие несмелые к ней шаги…
Она же сидит, зеленоглазая, у окна:
Снова не спит, а мысли ее легки,
Ждет, как никто другой, что придет весна…

А тебе ведь не все равно – и на том спасибо…
Я так долго мысли о встрече в себе носила.
Поэтессой-умницей, дурочкой ли красивой —
Кем мне быть, чтоб ты со мной говорил?

Сколько яда отмерить во взгляде робком?
Стать подарком в пошлой цветной коробке?
Задохнуться на выдохе, сгинуть в пробке?
Что мне сделать, чтоб ты задержал свой взгляд?

Сколько раз притвориться еще беспомощной:
Несуразной, смешной, на отмели тонущей?
Нерешенных вопросов придумать сонмище?
Что мне сделать, чтоб ты захотел помочь?

Я устала. Продрогла. Мне очень больно.
Я снимаю доспехи – с меня довольно!
Я сама себе командую: «Вольно».
Если что – ты знаешь, где меня отыскать…

Не холод. Так… морось. Не боль, а всего лишь грусть.
В конце всех терзаний доверю себя судьбе.
Во что это выльется? В тихое: «Я сдаюсь».
И, может быть, томик стихов… стихов о тебе.

Ты становишься точкой отсчета и краем причала.
Мне бы выкричать, выплакать все, о чем я молчала:
Все бессонные ночи, все рифмы к слову «скучала».
Между нами дверь без замка, на одной петле.

Я надеюсь, что в этой комнате нету окон…
Сновидение – полный бред: прошибает сплошным потоком,
Пробивает нутро, разливаясь по телу током, —
Не боюсь не проснуться. Боюсь заблудиться во мгле…

Сможешь быть со мной рядом, выбросив камертон?
Пережить этот сон и просто дождаться рассвета,
Оставляя меня счастливую «на потом»,
Оставаясь во тьме последней полоской света…

Пиши мне, обязательно мне пиши…
Как можно реже… и как можно теплее…
Я снова строчками этими захмелею,
Пиши мне, как прежде: «Дыши, родная, дыши…»

Как хорошо, что ты от меня далеко,
И я не знаю, какая у вас там погода.
Твоя минута равняется где-то году
В моих часах. А мне все равно легко…

Легко. Я дышу. Слушаю шум дождя.
Читаю твои стихи и учу молитвы.
Мы были детьми. Мы просто сбежали с битвы,
И в этом была вся правда ушедшего дня.

У нас на Земле опять за войной война,
Цунами, циклоны и воздух тяжелый, хрусткий,
И люди такие песни зовут искусством,
Что лучше, наверное, полная тишина…

Какого цвета там у тебя закат?
Скажи, на твоей планете бывают зимы?
Такие, как ты, безмолвные пилигримы
Привыкли к тому, как сердца звучит набат?

Там легче писать? В озерах синей вода?
Там ртутью искрятся глаза неприрученных кошек?
И если кого-то из близких коснется беда,
Ты чувствуешь кожей?

Пиши мне, обязательно мне пиши…
Как можно реже… и как можно теплее…
Я снова строчками этими захмелею,
Пиши мне, как прежде: «Дыши, родная, дыши…»

Она стояла у окна
И снег казался бесконечным.
Хоть говорят: «Ничто не вечно…»,
Она всю жизнь была одна.