Александр Кердан - Избранное

Под горна крик, под барабана бой —
Наследников, и подвигов, и веры —
Нас списком, а еще точней, гурьбой
В апреле принимали в пионеры.
И ветеран, что видел Ильича,
Забывший где, когда – поскольку старый,
Стянул мне горло цветом кумача,
Дыша в лицо вчерашним перегаром.
Мне новый галстук говорить мешал,
Но говорить в ту пору было рано…
И я с восторгом отсалютовал
Удушью своему и ветерану.
И был готов, услышав:
– Будь готов! —
Наследовать и подвиги, и веру.
Теперь – другое…
Только жалко то,
Что больше я не буду пионером.
Что больше не поверю ни за что,
Так запросто чужому откровенью…
Во мне сомненья червь всегда готов
Подвергнуть все готовое сомненью.

Поезд мчит.
Пульсирует под нами,
Гонке в такт,
Стальное полотно.

Кто-то машет поезду
Руками.
Кто-то камнем
Норовит в окно.

Старики в больничном коридоре.
Дед и бабка…
Кто ведет кого?
Он ли для нее теперь опора
Иль она – опора для него?

Пригляделся.
Мне понятно стало,
Что вопросы неуместны тут:
Жизнь так крепко двух людей спаяла,
Расцепи – и оба упадут.

Пахло печеной картошкой
В воздухе теплом осеннем.
Вечер стелил за окошком
Деревьев длинные тени.

Люди молчали, стеснялись
Свои показывать чувства.
Тени все удлинялись…
Сверкнула звездная люстра —

Робко. Потом в полнеба.
Вселенная вся качнулась…
Люди простились нелепо.
Лишь на вокзалах очнулись.

Нашла душа приют, чем не последний?
Двух пихт стволы создали надо мной
Подобие шатра…
Под купол этот
Слетелся певчий хор окрестных птах.
А за спиною – дом, а перед взором —
Лужайка и тропа наискосок.
И замкнутый мирок раздвинут хором
Моих пичуг
до самой вышины,
Что подарила мне отдохновенье
От горьких дум…
Надолго ли?..
Мой храм качает ветер
Вслед земли вращенью.
И хор поет. И тихо по тропе
Бредет старушка в сторону заката…
А там, за мной, в родительском дому,
Меня оберегая, дремлет мама.
Еще не смея бросить одного
И долее терпеть уже не в силах
Вращенье мира и болезней бремя.
А хор поет псалом моей весне,
Что только нынче обручилась с летом.
И я готов быть вечным здесь поэтом,
Покуда за спиною —
мама, дом,
И надо мною – свод веселой хвои
Венчает миг надеждою зеленой.
Нашла душа нечаянный приют…

Два запаха родных: полынь и хвоя
В душе не зря судьбою сведены.
Отечество степное и лесное —
Хребет мой личный и хребет страны.

Неся свой крест твердыни и оплота,
Ты не горазд на громкие слова,
Меня терпенью учишь и работе,
Которая одна всегда права.

Которая останется со мною
До снега первого, до седины…
Два запаха родных: полынь и хвоя
В душе не зря судьбою сведены.

Чуть забрезжило утро,
А там, за деревней,
Словно гвозди вгоняя
В осеннюю тишь,
Бьют двустволки,
Пристрастьем разбужены
Древним,
И легавые лаем
Пугают камыш.

И, почти что не целясь,
Не выбирая,
Хлещут дробью в упор —
В раж вошли «номера»…
И домашние гуси
В соседском сарае,
Словно дикие, мечутся
Нынче с утра.

Меня окружает совхозная проза:
Кудахтанье кур да мычанье телят,
И всепобеждающий запах навоза
И все удобряющий, как говорят.

И вдоволь удобренный, я вырастаю
Из глупых привычек своих городских.
Меня окружает деревня святая —
Прибежище нашей российской тоски.

На грани отчаянья и отчужденья
От прежних, почти позабытых, идей
Испытанным средством считаю терпенье
В кругу добродушных и грубых людей.

Пытаюсь понять их простые заботы
И, пусть даже этот порыв мой нелеп,
Единственным действом зову я работу,
Которая непреходяща, как хлеб.

День так себе. Ни плох и ни хорош.
Обычный день, каких бывает много.
Когда живешь и словно не живешь.
И умер бы… Да не умрешь до срока.
Когда напрасный труд пенять судьбе,
Что непосилен сердцу крест тяжелый.
И время растворяется в тебе
Неспешно, как таблетка валидола…

Ухожу в пургу —
Не видать ни зги.
За душой печаль беспечальная.
Может быть, вот так —
Из самой пурги —
И возникла жизнь изначальная?

Без движения
Наша жизнь – тоска!
Без пурги тоска – дело случая…
Успокоимся – значит,
Смерть близка.
Хладнокровная, неминучая.

Быть собою нам,
Боже, помоги,
Долей награди непохожею…
Ухожу в пургу —
Не видать ни зги.
Ни знакомого, ни прохожего.