Сергей Маковский - Собрание стихотворений

Полно…

С первого взгляда, с первой же встречи
манят друг друга души родные,
в сумраке слышат речи немые,
тайные речи.

Чарам безмолвий слова не надо,
сердце без слова знает и любит,
пытка желаний медленно губит
с первого взгляда.

Пусть мы не верим тихому чуду,
тщетно пытаясь верить забвенью.
Призрак желанный вещею тенью —
с нами повсюду;

знойное пламя властного яда
мысли сжигает больно и нежно.
Все — невозвратно, все — неизбежно
с первого взгляда.

Льется мелодия странная,
точно мольба несказанная
вдаль отошедшего дня.

Тени давно пережитого,
призраки мира забытого
веют, чаруя меня.

Что это тихо-зовущее?
Горе ли, горе грядущее
или печаль о былом?

Счастье смеется ли вешнее,
или страданье нездешнее
плачет о счастье земном?

Я люблю, пока мечтаю,
я в мечтах любить умею.
Но, любя, я не желаю и не смею.

Я люблю, пока мне снится,
что нездешний сон люблю я.
Но любовь моя боится поцелуя.

Я люблю как люди любят —
всею мукой сладострастья.
Но мои объятья губят грёзу счастья.

Кто мне сердце отуманит,
кто любить меня принудит?
Все что манит, то обманет и не будет.

Не знаю я, кого напрасно
в мире я ищу,
о ком так страстно и неясно
в сумраке грущу.

Но знаю, вся она желанна,
вся — как сон любви,
и к ней одной влекутся странно
помыслы мои.

Но знаю, с нею где-то, где-то
в царстве тихой тьмы
словами вечного обета
обручились мы, —

словами, полными глубокой
грусти бытия.
Но этих слов любви далекой
не запомнил я.

Будь юной, дерзкою царицей,
завороженной красотой,
с тяжелой, сонною ресницей
и с властной наготой.

О, будь как ночь греха тревожна.
Мучений, ласки не жалей,
и дай мне все, что дать возможно
на празднике страстей.

Будь львицей хитрой и проворной…
Дитя коварства и огня!
Тебе любовью непокорной
не покорить меня.

Будь ясно-тихой и печальной,
как зори раннею весной,
с душой прозрачной, нежно-дальней,
как сумрак голубой.

Будь робким сказочным созданьем,
стыдливой лилией полей.
Томи мечтательным признаньем
нерадостных очей.

Покорной будь и будь призывной,
живи любя, люби во сне…
Покорности, о призрак дивный,
не надо мне!

Темно над рекою. Сердито шумит
порывистый ветер. Доносится гром.
Вода помутилась и тучи кругом…
Дитя, успокойся! Гроза пролетит.
Появится солнце, и снова оно,
играя в прозрачной реке, озарит
ее золотистое дно.

Дитя, успокойся! Заглянет потом
и в сердце мое отраженье небес.
И много неведомых людям чудес,
молитв и желаний, затерянных в нем,
разбудят весенние ласки твои.
Дитя, успокойся… И в сердце моем
есть дно золотое любви.

Мне страшно. Целуя тебя,
я цветы ядовитые рву.
Твою непорочность любя,
я преступной мечтою живу.

Мне страшно. В улыбке твоей
затаен безнадежный укор.
На дне твоих детских очей —
моя мука, мой грех, мой позор.

Мне страшно. В объятьях моих
твою душу навеки сгубя,
в огне твоих ласк молодых
я сгорю, проклиная тебя!

Ты любишь ли степи? В равнинах пустынных
внимала ль ты голосу песен старинных,
тоскующих песен любви?

Ты любишь ли степи? Бескрайние дали
когда-нибудь думам твоим навевали
бескрайние думы свои?

Да, любишь! Я знаю. Румянец твой знойный
и томная прелесть улыбки спокойной
овеяны лаской степной.

В тиши твоего затаенного взора —
и нега, и трепет степного простора,
вся музыка шири родной.

Я влюблен в очертанья прибрежий холмистых,
оттеняющих синий залив,
я влюблен в отраженья лучей золотистых,
в этот пышный, могучий разлив
ослепительных красок и зноя, и света,
и прозрачных теней. Я влюблен
в этот праздник безоблачный южного лета,
в этот блеск, в этот солнечный звон.

Что за радуга жизни! Как в воздухе чистом
кипарисная зелень темна!
Отливает опалом, сквозит аметистом
на песке серебристом волна;
спят дубовые рощи в тени ароматной;
на холмах — молодой виноград.
И в объятьях лазури весь мир необъятный
утопает как сказочный сад.

Даже в кладбище старом, и там все ликует,
даже там нет конца бытию —
каждый отблеск горит, каждый сумрак чарует,
словно манит в прохладу свою;
каждый отзвук звенит и умолкнуть не хочет…
Даже там лучезарная твердь
о блаженстве земного бессмертья пророчит,
и в гробах улыбается смерть.

Не проклинай меня, мы не должны
уйти без слов печали и забвенья.
Не оскорбляй последней тишины
прощального мгновенья.

Я не люблю. Я не любил тебя.
Но я страдал. Страданье между нами.
Не ты обманута, обманут я
безумными мечтами.

Обманут я восторгами души,
предчувствием мгновенных упоений,
обманут всем, что снилось мне в тиши
моих уединений.

Я не тебя теряю, не с тобой
прощаюсь я, чужой и одинокий.
Нет! Целый мир таинственно-живой,
и близкий и далекий,

нездешний мир, который с юных лет
тоской надежд мне сердце наполняет,
с тобой — как тень, как смутный, лживый бред —
навеки умирает.

Иду. Прощай…Ты плачешь? Знает Бог —
в слезах любви твоей я не раскаюсь.
О, если бы, как ты, я плакать мог
с тобою расставаясь!

От этих слез не надо исцелять.
Но жалок тот, чей век без слез был прожит,
кто за любовь хотел бы душу дать,
и полюбить не может.

Не проклинай меня, мой бедный друг!
Тоски немой удушливые грозы,
раскаянья моих бесслезных мук
больнее жгут, чем слезы.