Уильям Йейтс - Пьесы (сборник)

ТОМАС. Всем. Я воспитал его, научил ремеслу, послал в монстырь во Францию, чтобы он выучил французский язык и посмотрел на мир. Но кто мог предвидеть такое, если и вы это не знаете, отец Джон, а я ведь все делал, согласуясь с вашим советом?

ОТЕЦ ДЖОН. Мне казалось, он нуждается в самом лучшем духовном руководстве.

ТОМАС. А я хотел, чтобы он ненадолго уехал отсюда. Слишком тут много не нашедших себе дела парней. Останься он тут, и он мог бы пойти по кривой дорожке, попасть в беду, не дай бог, пойти против правительства, как Джонни Гибонс, ведь он теперь считается преступником и за его голову назначена награда.

ОТЕЦ ДЖОН. Не исключено. Его воображение могло воспламениться, останься он дома. Уж лучше было отослать его к Братьям, чтобы они обратили его к Небесам.

ТОМАС. Скоро он будет настоящим ремесленником, заведет семью, заживет тихо и, может быть, когда-нибудь станет королевским каретником.

ОТЕЦ ДЖОН. (смотрит в окно). Вон Эндрю возвращается от доктора. Остановился. Разговаривает с попрошайками.

ТОМАС. Еще один мой воспитанник. Эндрю не знал узды ни в речах, ни в поведении, был охоч до развлечений и не желал осесть в том месте, где ему довелось родиться. Пришлось прижать его. Сначала оставил его без помощи, чтобы он хлебнул нищеты, а потом приставил к делу. В работе ему с Мартином не сравниться, слишком он любит тратить время на пустые разговоры. И все-таки он многое умеет, да и с покупателями всегда учтив и доброжелателен. Уже лет двадцать, как у меня нет никаких претензий к Эндрю.

Входит Эндрю.

ЭНДРЮ. Попрошайки там идут на Киварскую ярмарку. Говорят, Джонни Гиббонс тайно возвращается из Франции, и королевские солдаты обыскивают все порты.

ТОМАС. Занимайся лучше своими делами. Доктор придет сам или с кем-нибудь пришлет лекарство для Мартина?

ЭНДРЮ. Он не может прийти, потому что его замучил ревматизм. Спрашивал меня, чем лечили Мартина. И у него есть книга, в которой он ищет нужный рецепт, читал мне из нее, но я сказал, что все равно ничего не запомню. Тогда он дал мне книгу, пометив в ней нужные места… Подожди-ка… (Читает.) «Сложные препараты обычно принимают внутрь или используют как примочки; те, что принимаются внутрь, должны быть приготовлены в виде настойки или порошка, а те, что снаружи – в виде мази или отвара, наносимого с помощью губки».

ТОМАС. Почему он ничего не написал? Что толку в книге?

ЭНДРЮ. Наверное, я не то читаю… Вот, это он сам читал… «Лекарства от болезней мозга, головной боли, головокружения, судорог, конвульсий, паралича, кошмаров, апоплексии, эпилепсии».

ТОМАС. Так это я велел, чтобы ты сказал ему об эпилепсии.

ЭНДРЮ (роняет книгу). Ох ты, сколько выпало закладок! Подожди-ка, кое-что я помню из того, что он говорил… Он говорил о пластыре… нет, о нюхательном табаке… А если ничего не поможет, то надо отворить кровь.

ОТЕЦ ДЖОН. Какое это имеет отношение к Мартину? Пустая трата времени.

ЭНДРЮ. Я тоже так подумал, отец. По правде говоря, мне надо было первым делом позвать вас, когда я увидел, как вы спускаетесь с горы, и привести вас сюда, чтобы вы что-нибудь сделали. Мне надо было верить вам, а не доктору. А если бы у вас ничего не вышло, то я сам знаю одно лекарство, слышал о нем от бабушки – упокой, Боже, ее душу! – а она говорила, будто оно ни разу ей не отказало. У больного эпилепсией надо острожно срезать ногти с пальцев и прядь волос с головы, положить на пол, шпилькой засунуть под доски и оставить там. «Эпилептику это уж точно поможет», – говорила она.

ОТЕЦ ДЖОН. (приложив ладонь к уху). Мне пора обратно, обратно пора идти. Но что я должен сделать, то сделаю. Я еще вернусь и еще поборюсь. Все силы приложу, чтобы молитвой вернуть Мартина.

Уходит и закрывает за собой дверь.

ЭНДРЮ. Странный он бывает иногда, наш отец Джон, очень странный. Иногда кажется, будто он совсем ни во что не верит.

ТОМАС. Если тебе нужен священник, почему ты не пошел к нашему приходскому священнику? Он человек здравомыслящий, и его мысли как на ладони. Тебе ведь известно, что епископ недолюбливает отца Джона, если уже много лет держит его в бедном горном приходе, где после последнего голода и выжило-то всего несколько человек. Если такой образованный человек ходит в лохмотьях, значит, на то есть причина.

ЭНДРЮ. Да знал я все, когда его приглашал. Но мне казалось, он сможет сделать больше для Мартина, чем он сделал. Я-то думал, он будет служить мессу а в это время Мартин содрогнется и то ужасное, что поселилось в нем, вылезет и с шумом убежит в открытую дверь.

ТОМАС. А как нам потом жить в нашем доме, ты подумал? Такое сойдет для простого люда. А у нас должна быть хорошая репутация, это наш капитал.

ЭНДРЮ. Если у Мартина дьявольское наваждение, то от него надо избавляться любыми способами. Но, может быть, у мальчика ничего такого нет. Не исключено, он водился за границей с разными компаниями, вот и расшатал свое здоровье. Когда-то и со мной так было.

ТОМАС. Отец Джон говорит, что это похоже на видение или транс, но, по мне, он говорит пустое. Его дело видеть больше, чем видят простые люди, ведь и от меня не укроется трещинка на коже, которую никто другой не приметит.

ЭНДРЮ. Если у него эпилепсия, пусть будет эпилепсия – обыкновенная болезнь, которой наказывали неверующих евреев. Она может поразить одного человека в одной семье и другого – в другой, но не поражает всю семью. Если в семье есть эпилептик, то от остальных требуется лишь не стоять между ним и ветром, или огнем, или водой. А вот ужас-то будет, если это транс, он никого из семьи не обойдет стороной, как холера.

ТОМАС. А я ни в какие трансы не верю. Некоторым людям просто хочется, чтобы о них говорили, как о чуде. Лучше бы они работали поусерднее да не привлекали к себе внимание.

ЭНДРЮ. Чего бы мне не хотелось, так это впасть в транс. Обязательно напишу в завещании, пусть мне в сердце, если я умру без причины, воткнут кол из падуба, чтобы после похорон я лежал как следует и не повернулся лицом вниз. Это ты должен будешь сделать.

ТОМАС. Да хватит тебе, Эндрю, думать о себе, можешь и о деле подумать. Кузнец уже закончил с оглоблями?

ЭНДРЮ. Надо зайти к нему.

ТОМАС. Вот и иди, да посмотри, чтобы все вышло на славу. Оглобли должны быть крепкими да добротными, ведь их придется покрывать золотом.

ЭНДРЮ. И это, и ступеньки, и стеклянные стенки, чтобы люди могли заглядывать внутрь и видеть великолепный атлас, а над всем – лев и единорог. Мартин здорово придумал, жаль, не успел закончить начатое!

ТОМАС. Пожалуй, мне лучше самому сходить к кузнецу. Чтобы все было как надо. А ты пока займись повозкой во дворе, там надо поменять покрышки на колесах – она в самом конце двора. (Они идут к двери.) Ничего там не пропусти и время не теряй, ведь только так и можно делать дело.