Любовь Тильман - Отголоски

– Мне не нравится, как ты изобразил меня, – посетовала Синичка Автору. – Ты должен позволить мне совершить какой-нибудь подвиг.

– Хорошо, – сказал Автор, – мы тут устроим маленький потопчик, а ты принесёшь оливковую ветвь.

– Что ещё за оливковая ветвь?! – удивилась Синичка. – Зелёная, что ли?!

– Ну, помнишь, такую, как Голубь принёс Ною, когда Потоп был…

– Ничего я не ною, – сказала Синичка, – и не знаю никакого голубя и кто там у него был…

– Хм… – произнёс Автор задумчиво, – а какой бы подвиг ты хотела, чтобы я тебе написал?

– Напиши, как я спасаю Мышь! Она прячется в корнях дерева от сидящего на ветке ястреба, а я кружусь над ней и кричу: «Мышка! Мышка! Спасайся! Спасайся! Ястреб на дереве!»

– Так ты же её не спасаешь, а выдаёшь ястребу, который до того её не видел…

«Видишь-ли, – напуская важность, изрекает Синичка, – ты, Автор, понимаешь слишком всё прямолинейно, а надо … "скосить " немного в стороночку, поразмышлять: а так-ли, и в этом-ли смысле понимать… Надо во всем отыскивать сокрытый глубокий смысл!..»

– Да ты какой хочешь смысл отыскивай, – продолжал прямолинейно тупить Автор, – но когда кружишь над Мышью и кричишь: «Мышь! Мышь!», то это никак не спасение, а даже совсем наоборот…

– Спасение! Спасение! – затараторила Синичка. – Она же убежит… А я спасу её ценой собственной жизни, ведь она серенькая, на земле её и не видно, а я яркая и в воздухе…. Вот… И все скажут: «Какая героическая Синичка!»

– Но ведь Мышь не сможет убежать от коршуна, он прекрасно видит и быстрый, как молния…

– Да что тебе эта Мышь далась?! «Мышь… Мышь…» – передразнила Синичка Автора. Ну и съедят её, и что?! Сама виновата, быстрее бегать надо.

«Любая сказка – happy end, а у вас – и не светит» – откликнулся на мою сказку требовательный читатель. И я подумала: «А и в самом деле, напишу-ка я сказку со счастливым концом» …

– ---=

Итак, жила-была Лисичка. Не какая-нибудь там полярная белая, или канадская чёрно-бурая, а обыкновенная рыженькая, не более двух локтей длиной, если без хвоста, и хвост – чуть поболее локтя. И бегала эта Лисичка и по полю, и по перелескам, круглые сутки бегала. И не потому, что ей бегать хотелось, а потому, что дома её ожидали шесть голодных лисят, и каждому надо было покушать принести.

А в одном из перелесков, по которым искала пропитание себе и щенкам Лисичка, жила мама-Мышка с шестью мышатами. Маленькая такая мышка – с хвостиком с треть Лисичкиного хвоста, а хвостик – длиннее самой мышки. И бегала Мышка и по перелеску и на поле – зёрнышки собирала, малышей выкармливать…

– ---

Дописала я до этого места и призадумалась: а как же теперь сделать-то, чтобы конец счастливым был?! Если Лисичка Мышку не поймает лисята умрут, а если поймает – мышата погибнут… Как ни крути всё «хеппи энд» не получается… И решила я на этом и остановиться. А чего?! – вполне себе happy ending: одна бегает, другая бегает, у обоих деток полный дом – чем не счастье?! А уж кто там чего кушает, право, не наше дело.

Оживлённая улица, сбегающая одним концом к морю, шумела бесконечными потоками машин… кондиционерами магазинов, кафе, закусочных, занимающих все первые этажи… разношёрстной толпой, похожей на разливающийся водный поток, заполняющий все поры окружающего пространства.

Не помещаясь внутри себя, кафе и рестораны выпятились столами и стульями наружу, образуя тротуарные грыжи, перерезая людской поток, или прижимая его к дороге и заставляя лавировать между, растущими у края, мощными деревьями бенгальского фикуса, редкими лавочками и прикованными, и к тем и к другим, велосипедами, скутерами и их бренными остатками.

Значительную часть машинного и людского потока добавляли, как городской пляж, изобилующий гостиницами, ресторанами и другими атрибутами морского отдыха, так и два базара. Вход в один из них расположился прямо за небольшой площадью, на которой несколько раз в неделю выступают уличные артисты. На этом рынке можно купить практически всё – от блокнотов, сувениров, постельного белья, сумок, заколок для волос, косметики, кухонной утвари и детских игрушек, до предметов одежды, цветов и продуктов. А многие приезжие ходят на него, как на экскурсию, открывая для себя доселе невиданные овощи, фрукты, сладости и хлебобулочные изделия.

Наискосок от этого базара, через дорогу, за одним из уличных столиков кафе, и сидела наша героиня – дебелая черноволосая дама, в обтягивающем, коротком и открытом чёрном платье, не скрывающим ни один рельеф мощной фигуры. Время от времени она пыталась создать видимость какой-то занятости, то цепляя наушник, то хватаясь за телефон, то увлечённо глядя на абсолютно чёрный экран девайса, со светящейся датой. При этом она, исподтишка, рассматривала окружающих, искренне полагая, что делает это незаметно.

Поймав на себе взгляд сидящего чуть в отдалении, на городской скамейке, мужчины, она широко раскрыла большие чуть раскосые, сливообразные глаза, цвета чёрной маслины, подняв их вслед за руками к небу, и отклонившись назад, сладко потянулась, неожиданно став похожей на большую грациозную кошку. А потом проделала тоже самое, отведя руки низом и соединив их за спиной.

– Вот дьявол, – она чуть не чертыхнулась вслух. К мужчине, который сидел на лавочке, подошла статная белокурая дама, в платье-распашонке, с десятком пакетов, расположенного неподалёку, магазина одежды, и они, переговариваясь и жестикулируя, пошли вниз по улице.

«А эта уставилась, словно ей здесь представление… – неприязненно подумала она о, сидевшей за соседним столиком, пожилой даме, откровенно улыбающийся взгляд которой отметила ещё во время потягивания, – сидит, рассматривает… Себя рассматривай. Уродина облезлая. Нашла, где можно отдохнуть. Хоть бы кофе заказала… да куда там, думает, что если она с палкой, то её не прогонят. Только место занимает… Вон лавочка у дороги, могла бы и там посидеть… А это ещё что?!» Прерывая поток её мысленной брани, из дверей вышел приятный моложавый мужчина, с двумя чашками кофе и кувшинчиком молока на подносе, и направился к осуждаемой ей даме. «Ну вот, даже и у неё есть муж» – с горечью подумала она, отметив обручальные кольца, и ещё больше возненавидев эту незнакомую женщину.

Она не понимала за что он её бросил. Десять лет. Ладно бы ещё появилась другая, хоть какая-то причина… А так… «Извини. Мне стало с тобой скучно…» «Скучно…», через десять лет… Через десять лет люди женятся и рожают детей… Зря она послушалась его и защищалась против беременности. Был бы ребёночек – было бы кого любить, о ком заботиться… Сначала оканчивали лицей… потом армия… несколько лет поступлений в университет… поиск работы после его окончания… – столько всего – подработки… путешествия… друзья… Она и предположить не могла такого финала. Хотелось закрутить хоть какую-нибудь интрижку. На неё всегда мужики велись, но она только посмеивалась, влюблённая, и ни в ком, кроме него, больше не нуждающаяся. А теперь, словно что-то сломалось, и даже, не свойственное ей раньше, нарочито-вызывающее поведение не помогало.