Владислав Озеров - Фингал

Ты зришь: ко гробу он склоняет жизнь позорну.

Колла

В Моине вижу дочь, родителю покорну:

Готова быв предстать ко брачну алтарю,

Не сердце ль несть должна Морвенскому царю?

Старн

Но сердце, Колла, в ней моею бьется кровью:

Так может ли оно к нему гореть любовью?

Нет! злобу, и вражду, и ненависть, и месть -

Вот все, что дочь должна во брак Фингалу несть.

Когда б она меня достойной быть хотела.

Проникнуть замысл мой она давно б умела;

Умела бы узнать, что мой жестокий гнев

Не радости врагу - готовит смерти зев;

Готовит горести и все мученья, казни

И все терзания свирепой неприязни.

О ты, на облаках носящаяся тень!

Тень сына моего! тот светит, может, день,

В который ты, узрев над мрачною могилой

Пролиту кровь врага, престанешь быть унылой;

Тоскливая доднесь, отдохнешь в те часы,

Как нива сохлая от майския росы;

И, с торжеством вступив в могилу, твой родитель

К тебе прейдет, как пар, во горнюю обитель.

Колла

И вот обычная твоя со мною речь!

Не ищешь, государь, ты горести развлечь.

Два раза по лесам лист хрупкий устилался,

И дерн уж две весны на холмах обновлялся

Со дня, когда погиб твой храбрый сын Тоскар,

И ты забыть печаль...

Старн

Печаль забыть? Сей дар,

Один оставленный сердцам в несчастной доле!

Без грусти я бы жить не мог на свете боле.

О Колла! без нее с того плачевна дня,

Как сын в бою погиб, вкруг Старна, вкруг меня

Безмолвным, мертвым все казалось бы в природе.

С ней прелесть нахожу я в бурях, в непогоде;

Со мною говорят и ветров страшный рев,

И моря грозный шум, и томный скрып дерев.

Во всем мне слышатся сыновние стенанья.

Я чувствую тогда тех камней содроганья,

Под коими лежит Тоскара хладный прах;

И он мне зрится сам со бледностью в чертах,

На персях тяжкую указывая рану,

Гласящим казнь врагу, отмщение тирану,

Которого рукой нам бедствия неслись.

За театром слышен шум.

Но плески в воздухе народа раздались;

Конечно, к сим местам царь шествует Морвена.

Иди во храм к жрецу великого Одена,

Перед кумиром чьим брак должно посвящать;

Скажи, чтоб шел в чертог со мною совещать!

Старн, Фингал, Уллин, воины Фингала, барды Старновы

и Фингаловы, народ локлинский.

Фингал

О мужественный Старн! ты зришь опять Фингала,

Которого пред сим лишь слава занимала,

Которого на брань кипела в сердце кровь,

Которого сюда ведет теперь любовь.

Любовь, души моей единственное чувство.

Красноречивым быть - мне чуждое искусство.

Во стане возращен, воспитан на щитах,

Мое искусство все - бесстрашным быть в боях.

Итак, не жди, о Старн, чтоб изъяснил я ныне

Признательность к тебе, любовь мою к Монне:

Кто сильно чувствует, тот не теряет слов.

Но испытуй меня, скажи своих врагов,

Скажи, в который край иль отдаленну землю

Идти сражаться мне, оружие приемлю -

И страх врагам: сей меч главы их должен стерть.

Старн

(в исступлении)

Так, страх моим врагам, им страх и люта смерть.

(Пришед в себя)

Но в сей ли день, Фингал, утех и восхищенья

Мне называть врагов, достойных отомщенья,

Виновников моих пролитых втайне слез.

Я, видя здесь тебя, щедротой чту небес;

Рукою их ко мне ты прислан в утешенье,

И пусть трепещет свет, зря наше примиренье.

(К предстоящим бардам)

Зовите дочь мою... Вручив тебе ее,

Тем обещание исполню я мое.

Но, государь, страны законами различны,

К обрядам отческим от давних лет привычны.

В Морвене божество Фингаловых отцов

Оставлено доднесь без храмов, без жрецов;

Друидов истребив, их властью недовольны,

Низвергли храмы вы на их главы крамольны.

Но здесь покоится во храмах божество,

И клятвы мы пред ним свершаем торжество.

Итак, я буду ждать от храброго Фингала,

Чтоб в храме дочь мою его рука прияла.

Фингал

Не рассуждаю я, приличен ли кумир,

И храм, и жертвенник тому, кто создал мир;

Кому как вечный храм вселенная чудесна;

Кому восстать тесна и высота небесна.

Чтоб мыслью вознестись к сему миров творцу,

Не прибегаем мы к друиду иль жрецу;

Без них несем ему с зарей, на холме красном,

Сердца толь чистые, как день при небе ясном.

Но храма твоего хочу я святость чтить,

Коль должно в оный мне с Мойною вступить.

Так! к дочери твоей в любви неизъясненной

Готов в свидетели призвать богов вселенной.

Хотя сбери во храм кумиров всей земли.

Их всех жрецов и мне поклясться повели

Пред всеми ими там, пред небом и землею,

В любви ручаюся я жизнию моею;

Моине жизнью сей пожертвовать готов.

Но вот она... Каких желаешь клятв и слов?

Ах! взгляд ее, луны полночныя светлее.

Для сердца в верности всех клятв моих сильнее.

Прежние, Моина, Морна и девы локлинские.

Старн

Утеха Старнова, о дочь моя, приди;

С Фингалом наш союз согласьем утверди.

Чтобы в твоей красе нашел родитель средства

Изгладить навсегда с души прошедши бедства.

Моина

Ты сердца моего читал во глубине:

Сколь должен сей союз желателен быть мне,

Ты знаешь, государь! твоей причастна славы,

В союзе вижу сем оплот твоей державы;

Но что еще лестней для сердца моего -

Надежду вижу в нем покоя твоего.

Коль на земли дано нам счастья совершенство,

Какое днесь с моим сравняется блаженство!

Фингал

Моина, ах! поверь, что счастья твоего

Священнее иметь не буду ничего;

Запечатлеть обет готов моею кровью.

Старн

Я восхищаюся взаимной сей любовью.

Чтоб ускорить давно желанный мною час,

На время в сих местах оставить должен вас.

Во храме принеся моление обычно,

Устрою празднество тебе, Фингал, прилично.

Фингал, Моина, Уллин, Морна, барды, девы и все бывшие

в предыдущем явлении.

Фингал

О небо! доверши блаженство дней моих.

Моина, повтори приятность слов твоих;

Скажи, что, моему ты не противясь счастью,

Не оскорбляешься моею нежной страстью,

Что ты довольна ей, что мил тебе Фингал.

Когда бы знала ты, как много я страдал

Со дня, как в первый раз твои красы увидел!..

Дотоле, мыслью дик, любовь я ненавидел,

Считал ее мечтой и слабостью умов;

Как стужа наших зим, был дух во мне суров.

Твой, взор переменил нрав дикий и суровый;

Он дал мне нову жизнь, дал сердцу чувства новы

И огнь, палящий огнь, пролив в моей крови,

Мне дал почувствовать страдания любви,

Уныние, тоску, отчаянье разлуки

И страх немилым быть, и ревности все муки.

Не утолялся огнь в прохладности ночей,

И сон не мог тебя скрыть от моих очей.

Сей голос, коим ты со мною говорила,

Твой тихий, светлый взгляд, твоя улыбка мила,