Борис Пастернак - Лирика 30-х годов

Где мне встречались чудо-люди,
Которым не сложить строки,
А между тем, они и судьи,
И авторы, и знатоки.

Все это вспомнится, приснится,
И как обрадуешься вдруг,
Что над тобою свищут птицы,
Косцы идут на дальний луг.

В дома, как солнце, глянет слава, —
Не дипломатия, не лесть:
Покрыла дальний луг отава,
А на лугу стогов не счесть!

Привет тебе, земля-отрада,
Как счастлив, что твою красу
Сквозь все невзгоды и преграды
Я незапятнанной несу.

Я с детства сроднился с его холодком,
Я брал его в руки,
Ел и ахал,
Знаком с его светом и с хрустом знаком,
Я с детства ходил по нему босиком —
О пятки отцовская билась рубаха.

Как глину, месил я его и мял,
Как белую глину скульптор,
И смело
Себя, угловатого, им растирал,
Чтоб крепло,
Горело,
Пружинило тело.

Я в этом снегу по колено бродил,
Гонял сохачей по весеннему насту…
Так здравствуй,
С сиянием звезд на груди
Под ветром ползущий и вьющийся,
Здравствуй!

Здесь с боем ходили мои друзья,
В лощинах, в оврагах братались до гроба.
Они обмерзали, меж сосен скользя…
Но Мурманск был взят
И Архангельск был взят.
Враги недобитые гибли в сугробах.
По вкусу, по цвету отличен от всех
Снегов, что лежат на Дону,
И Приднепровье,
Он славен былыми боями,
Наш снег,
Он славен победами, мужеством,
Снег,
И пахнет он порохом,
Бором.
И кровью.

Появится враг, и мы снова в снегу
Его похороним.
На горло наступим.
Ни пяди земли,
Ни снега врагу,
Мы даже горсти снега врагу
Не уступали
И не уступим.

Он, стянутый лыжней,
Как друг боевой
Тугими ремнями,
Широкий на диво,
Дымясь и сверкая, лежит предо мной.
Так здравствуй же снова,
Живой,
Огневой,
В сосновых иголках,
С зеленым отливом.

Заздравный тост

Птицы тревожно пустились в лёт
В рощу,
В ольховый покой за деревней.
Ветер несжатые полосы мнет,
Ветер такой,
Что с корнями рвет
По сторонам вековые деревья.

Ветер такой,
Что визжат провода,
Воют столбы,
И с повадкой медвежьей,
О валуны разодрав невода,
Лезет взбесившаяся вода
На каменистое побережье.

Ветер такой,
Что земля дрожит,
Пыль поднялась —
Не увидишь неба.
Падают грузные этажи.
Рушится жизнь!
Зарождается жизнь!
Сдавленный голос требует:
— Хлеба!
Ветер такой,
Что в свистящей пыли
Камни летят из серых предместий
В окна покоев.
А мы пошли
Вдоль да по бережку
Краем земли
Первые в мире,
Впервые — вместе.

Выла встревоженная тайга.
Где-то за речкой,
За ельником,
Рядом
С шумом обваливались берега.
Наши отцы добивали врага,
И громыхала полуночь прикладом.

Филины замерли,
Залегли
Волки в трущобах,
Деревья скрипели.
А мы, пригибаясь, под ветром шли,
А мы, продираясь,
Шагали,
Шли.
И даже смеялись,
И даже
Пели.

Мгла нависла —
Дорог не найти.
Чавкали хляби под сапогами.
Мы ободряли друг друга в пути,
Руки сжимали друг другу:
— Идти!
И оживали селенья за нами.
Можно ль пенять,
Что суровы, горды,
Что по-хозяйски
Мы строги сегодня!
Рожь не росла,
Не цвели сады…
Вобла да ковш задубевшей воды,
Бабкин азям
Да охотничьи бродни…

Спали в оврагах, в лесах, на песках
Сухонских
И становились старше.
Но не старели.
На счастье рука…
Так мы входили,
Врывались в века,
Так начиналась
Молодость наша.

Слóва-то красивого
Не подыщешь наскоро.
Как назвать мне милого,
Чтобы очень ласково.

Чтобы очень правильно
Было, чтобы нравилось,
Чтобы в сердце вправлено
Было, чтобы плавилось

Сердце,
Чтобы доняло,
Пело б имя до неба?
Ведь не для кого-нибудь,
И дает не кто-нибудь.

Что там ни загадывай —
Первая бы пара мне,
Приласкаться надо бы,
А слова все старые.

Назову ль соколиком?
Ненаглядой? ягодкой? —
Ласково, но только
Не такое надо бы.

Кралей облюбованным?
Голубком? касатиком? —
Тоже не по-новому,
Не его касательно.

Суженым? державушкой?
Симпатой? — все дешево!
Не такая славушка
У мово хорошего.

Задушевным дролечкой?..
Но и то, коль вслушаться,
Ну вот ни на столечко,
Ни на капелюшечку

Не подходит к любому,
Не идет к желанному…
Любо ли, не любо ли
Батюшке, —
По раннему

По утру за реченьку
Я пойду к подруженькам.
Может, там словечико
Подыскали нужное.

Может, у подруженек
Правильное, новое
Для родных да суженых
Имя облюбовано.

Шла я нынче заимкой,
На снега глядела.
Чего за ночь заинька
Напетлял, наделал!

У плетня у каждого,
С умыслом ли, нет ли,
Вереск он обхаживал,
Затягивал петли.

А местами — пустится
Через пни и кочки:
От куста до кустика
По четыре точки.

Я милого — мучилась
Слушала весь вечер,
До чего ж закручены
У милого речи.

Хоть и непонятные,
Но уж так красивы…
Слушала да пятилась,
Свету не гасила.

Я сноровку дикую
Заячью-то знаю,
Знаю, когда прыгают
И когда петляют.

У ворот в цветах и лентах лошадь.
Заждались девчата за избой.
Ты бы взял гармонику, Алеша,
Ту, что с зеркалами и резьбой.

Ту, с которой на море не зябли, —
Шумную,
В четырнадцать басов,
Мы возьмем твои топор и грабли,
Девушки управятся с косой.

Отвалили бы да затянули:
«Партизаны брали города» —
Травы бы колени подогнули,
Хлынула бы на берег вода!

И березовое мелколесье
Зацвело б, как яблоневый сад!
Захвати с собой, Алеша, песню
Ту, что разучили год назад.

Ни покоя тебе, ни просто
Тишины. Берега кипят.
И вода шестибального роста
Обдает с головы до пят.

Утром гребни белее мела.
Скрип камней прознобит насквозь,
Синий свет пронижет все тело,
Ветер выдует каждую кость,