Борис Пастернак - Лирика 30-х годов

В эту ночь молодые
отменили любовь и свидания,
Старики и старухи
отказались от сна наотрез.
Бесконечно тянулись
часы напряженного ожидания
Под тяжелою крышей
холодных осенних небес.
Приглашенья на праздник
вчера до последнего розданы,
Приготовлено все
от машин и до самых горячих речей…
Ты включаешь рубильник,
осыпая колхозников звездами
В пятьдесят,
в полтораста
и больше свечей.
Ты своею рукою —
зажигаешь прекрасного века начало,
Здесь, у нас,
поднимаешь ты эти сплошные огни,
Где осенняя полночь
слишком долго и глухо молчала,
Где пешком, не спеша,
проходили усталые дни;
Где вся жизнь отмечалась
особой суровою метой,
Где удел человека —
валяться в грязи и пыли.
Здесь родилися люди
под какой-то злосчастной планетой,
И счастливой планеты
нигде отыскать не могли.
Революция нас
непреклонной борьбе научила,
По широким дорогам
вперед за собой повела.
До конца,
до предела
догорела сегодня лучина,
И тоскливая русская песня
с лучиной сгорела дотла.
Мы еще повоюем!
и, понятно, не спутаем хода, —
Нам отчетливо
ясные дали видны:
Под счастливой звездою,
пришедшей с электрозавода,
Мы с тобою
вторично на свет рождены.
Наши звезды плывут,
непогожую ночь сокрушая,
Разгоняя осеннюю черную тьму.
Наша жизнь поднялась,
словно песня большая-большая, —
Та,
которую хочется слушать
и хочется петь самому.

Ваня, Ваня! За что на меня ты в обиде?
Почему мне ни писем, ни карточек нет?
Я совсем стосковалась и в письменном виде
Посылаю тебе нерушимый привет.

Ты уехал, и мне ничего неизвестно,
Хоть и лето прошло и зима…
Впрочем, нынче я стала такою ликбезной,
Что могу написать и сама.

Ты бы мог на успехи мои подивиться,
Я теперь — не слепая и глупая тварь:
Понимаешь, на самой последней странице
Я читаю научную книгу — букварь.

Я читаю и радуюсь каждому звуку,
И самой удивительно — как удалось,
Что такую большую мудреную штуку
Всю как есть изучила насквозь.

Изучила и знаю… Ванюша, ты слышишь?
И такой на душе занимается свет,
Что его и в подробном письме не опишешь,
Что ему и названия нет.

Будто я хорошею от каждого слова,
Будто с места срывается сердце мое.
Будто вся моя жизнь начинается снова
И впервые, нежданно, я вижу ее.

Мне подруги давно говорят на учебе,
Что моя голова попросторнее всех…
Жалко, нет у меня ненаглядных пособий, —
Я тогда не такой показала б успех!..

Над одним лишь я голову сильно ломаю,
Лишь одна незадача позорит мне честь:
Если все напечатано — все понимаю,
А напишут пером — не умею прочесть.

И, себя укоряя за немощность эту,
Я не знаю, где правильный выход найти:
Ваших писем не слышно, и практики нету,
И научное дело мне трудно вести.

Но хочу я, чтоб все, как и следует, было,
И, конечно, сумею свое наверстать…
А тебя я, Ванюша, навек полюбила
И готова всю душу и сердце отдать.

И любой твоей весточке буду я рада,
Лишь бы ты не забыл меня в дальней далú…
Если карточки нет, то ее и не надо, —
Хоть письмо, хоть открытку пришли.

Расправив широкие крылья,
Над желтым простором полей
Плывет в небесах эскадрилья
Спешащих на юг журавлей.

Осенний старательный ветер
Листву по дорогам разнес.
И в город вчера на рассвете
Отправлен последний обоз.

Густая зеленая озимь
Торжественно вышла на свет,
И в честь урожая в колхозе
Готовится званый обед.

Билеты колхозникам на дом
Разносит ватага детей.
Скамейки со стульями рядом
Стоят в ожиданье гостей.

Разложены ложки и вилки,
И, кажется, нет им числа.
Несет председатель бутылки
Для полной нагрузки стола.

И два гармониста заране
Себе нагоняют ценŷ:
Один и другой на баяне
Персидскую топит княжну.