Велимир Хлебников - Том 1. Стихотворения 1904-1916

Однако помимо внешних трудностей, о которых было сказано, подготовка текстов по рукописям связана с гораздо более серьезными внутренними трудностями. Общая установка на публикацию полноценных и законченных текстов требует более широкого и гибкого подхода. Дело в том, что очень часто хлебниковские рукописи, по внешнему виду совершенно черновые, тем не менее, содержат вполне завершенные тексты Таковы его ранние «словотворческие» тетради 1907–1908 гг., таковы его рабочие тетради 1920–1922 гг., в особенности так называемый «Гросбух» [11], заполнявшийся летом – осенью 1921 г. и содержащий основной массив текстов последнего периода. На протяжении всей творческой жизни Хлебников, как правило, перебелял тексты из своих рабочих тетрадей лишь тогда, когда представлялась ближайшая возможность издания. А поскольку такие возможности, особенно в последние годы, выпадали сравнительно редко, множество его готовых произведений, преимущественно мелких стихотворений, так и оставалось в черновом, «непроявленном» состоянии. Потому-то он так охотно предоставлял издателям рабочие тетради, что они содержали, с его точки зрения, полноценные произведения. Мало кто, однако, мог их безошибочно воспроизвести – не столько из-за трудностей чтения, сколько из-за трудностей понимания его эстетики и поэтики. Сейчас, благодаря трудам нескольких поколений исследователей, этот порог понимания можно считать преодолимым.

В поэтической системе Хлебникова, да и других представителей крайних течений нового искусства, отрывочность, незавершенность, вариативность и даже «случайность» приобрели значение одного из важнейших творческих факторов. Как заметил Н. И. Харджиев, Хлебников «ощущал каждую свою словесную конструкцию не как вещь, а как процесс» (НП, 12). И очень часто беловая рукопись вполне законченного произведения, попавшая в поле его внимания, иногда через много лет, вновь перерабатывалась, получая вид черновика, даже «неоконченного». Точно так же он поступал и с текстами опубликованными. В принципе, каждая его вещь как бы чревата дальнейшими изменениями, продолжением, развитием. Иногда произведения создавались в нескольких вполне равноправных вариантах (например, четыре варианта стихотворения «Прамень невинностей мора…», 1907–1908, или четыре варианта стихотворения «Слово о Эль», 1920–1921). Иногда этот процесс растягивался на много лет. Так, к стихотворению «О достоевскиймо идущей тучи…» поэт возвращался на протяжении всей жизни, в 1908, 1912, 1919, 1921 годах, причем каждая новая редакция не отменяла предыдущих, а, как бы продолжая развитие, являла новое «состояние смысла» [12]. Впечатлению незавершенности хлебниковских произведений способствует и язык, изобилующий новыми словообразованиями, нелинейными синтаксическими конструкциями, и стих, представляющий собой переменную метрическую систему с нерегулярной рифмовкой или систему свободного стиха с переключениями, как в метрический стих, так и в прозу, нередко в пределах одного произведения. Например, стихотворение «Лунный свет» (1919), начинающееся с напряженной звукописи почти заклинательной стиховой речи, затем резко переходит в «фактологическую» стихопрозу с историческими и астрономическими числовыми выкладками.

Однако при всей изменчивости и внешней незавершенности художественные произведения Хлебникова скрывают высочайшую смысловую организованность, часто доходящую до строгих числовых структур со сложнейшей символикой. Так, стихотворение «Ангелы» (1919) построено на нечетных числах 3 и 9 и связано с числовой символикой «небесной иерархии», а поэма «Суд над старым годом» построена на четных числах 2, 4, 8, что связано с выходом футуристического сборника «Пощечина общественному вкусу» на переломе «благоприятного» 1912 и «неблагоприятного» 1913 гг. Так, поэма «Поэт», в первой редакции носившая название «Карнавал» (1919), содержала ровно 365 строк, по числу дней в году, а «незаконченная» поэма «Труба Гуль-муллы» (1921) состоит из 19 частей – это число, почитающееся священным в некоторых восточных традициях, Хлебников рассматривал как √365, считая его одним из основных чисел «солнечного мира» [13]. Поэма «Ночной обыск» (1921) снабжена даже числовым эпиграфом: 3 6+ 3 6, являющимся формулой исторического периода (между 7 ноября 1917 г. и 7 ноября 1921 г., когда была написана поэма, прошло 3 6+ 3 6= 1458 дней) и формулой структуры самой поэмы, время чтения которой составляет 18 минут, что соответствует 1458 ударам сердца читателя. Подобные произведения, где «скрыта разнообразная работа над величинами – игра количеств за сумраком качеств», – как говорил Хлебников о сверхповести «Дети Выдры», наиболее характерны для основного направления его творчества, и в этом отношении его поэтическая система оказывается ближе не к современной ему литературе, а к некоторым направлениям живописи и музыки.

Таким образом, недоработанность, незавершенность, отрывочность в поэтике Хлебникова – не случайность. Это не разрушение литературных условностей и норм, а расширение их пределов, так как внешней незавершенности его текстов отвечает их внутренняя, так сказать, сверхзавершенность, что также не укладывается в обычные литературные нормы. В его системе самостоятельность произведения определяется единством и завершенностью художественной мысли, хотя формально такой текст может иметь черновой и внешне недоработанный характер. Разумеется, теоретически тут многое еще остается неясным и спорным. Практически же количество подобных крайних и сомнительных случаев сравнительно невелико, и мы достаточно уверенно включаем в основной состав Собрания сочинений, скажем, такие стихотворения, как «Познал я числа…», 1907, или «На родине красивой смерти – Машуке…», 1921, или «Я вышел юношей, один…», 1922, и такие поэмы, как «Лесная тоска», 1919, 1921, или «Труба Гуль-муллы», 1921, 1922, и такую прозу, как «Малиновая шашка», 1921, хотя дошедшие до нас рукописи этих произведений представляют собой недоработанные черновики.

Во всяком случае, и тут остается в силе известное положение Б. В. Томашевского, определяющее основную цель текстологии: «Дать текст, наиболее выражающий художественное задание произведения» [14]. Задача лишь усложняется тем, чтобы произведения, в которых незавершенность и открытость текста входит в их художественное задание, отличить от произведений действительно внутренне незавершенных. Поэтому руководящим понятием в текстологии Хлебникова становится не «беловой», не «окончательный» и тем более никак не «канонический», а связный текст, обладающий образно-смысловым единством и согласованностью всех основных элементов, независимо от характера рукописи.

С этой точки зрения решается и вопрос о соотношении отрывка и целого – в частности, отдельного стихотворения и того же стихотворения в составе поэмы. Дело в том, что Хлебников из больших произведений иногда выделял отрывки в качестве самостоятельных вещей (например, стихотворения «Я видел, бабр сидел у рощи…», 1922; из поэмы «Любовь приходит страшным смерчем…», 1912; «Точит деревья и тихо течет…», 1921; из первой редакции поэмы «Лесная тоска», 1919; «Где море бьется диким неуком…», 1922; из первой редакции поэмы «Уструг Разина», 1921), или включал отдельное стихотворение в поэму (например, «Туда, туда, где Изанаги…», 1919, входит одновременно в поэмы «Ладомир» и «Азы из узы», 1920–1922), или составлял из самостоятельных стихотворений целые поэмы («Война в мышеловке», 1919; «Азы из узы», 1920–1922; «Шествие осеней Пятигорска», 1921; «Труба Гуль-муллы», 1921–1922). При этом, если даже тексты подвергались лишь стилистической правке, их новое, самостоятельное или связанное, положение влекло за собой переосмысление всей структуры произведения, часто очень глубокое. В таких случаях стихотворения печатаются и в качестве самостоятельных вещей, и в составе соответствующей поэмы или сверхповести.