Ван Вэй - Стихотворения

Учение о внезапном просветлении пришло с Запада.

Служа людям, вы должны воспитывать себя.

Ныне я говорю всем изучающим чань в мире:

Если вы не находитесь на этом пути,

Вы ведете никчемную жизнь"".

В следующей части Ван Вэй описывает сцену передачи сана патриарха Хунжэнем Хуэйнэну: "На смертном одре, когда Хунжэнь тайно передавал рясу первоучителя {Речь идет о Бодхидхарме, платье которого вместе с посохом, чашей для подаяний и другими атрибутами сана буддийского патриарха передавались от учителя к ученику, становившемуся преемником. Таким образом вещи Бодхидхармы дошли и до Хуэйнэна.}, он сказал ему (Хуэйнэну. - Г. Д.): "Все живые существа ненавидят того, кто отличается [от них] талантом, а люди ненавидят того, кто их превосходит. Я вот-вот умру, не лучше ли тебе уйти отсюда?" Чаньский наставник тогда спрятал у себя за пазухой рясу, скрылся из того места и безвестно жил в других краях". Ван Вэй достаточно подробно описывает этот период жизни Хуэйнэна, когда он вынужден был скрываться в чужих краях: "Хуэйнэн жил то здесь, то там у людей, приписанных [властями] к своим местам. Там, где мирская жизнь, там есть и Ворота спасения {Имеется в виду буддийское учение.}, поэтому он передвигался среди крестьян, купцов, работников. И вот таким образом в общей сложности минуло шестнадцать лет". Хуэйнэн за эти шестнадцать лет сумел привлечь много сторонников из различных слоев населения, и даже буддийские проповедники, осваивавшие те края в эти годы, вынуждены были склониться перед силой учения нового чаньского патриарха: "В южных морях жил наставник Ин Цзунфа, который проповедовал "Нирвана-сутру". Чаньский наставник слушал [проповедь], оставаясь сидеть перед алтарем, и спросил затем о великом принципе буддизма, спросил об истинном буддизме. Ин Цзунфа не смог ответить, спустился [с алтаря] и попросил поучать, затем вздохнул и сказал: "Хуэйнэн живой бодхисаттва, Нирманакайя существует в этом облике. Глаза простых людей желают, чтоб раскрылся широко глаз мудрости [Хуэйнэна]"... Ин Цзунфа поднес платье и собственноручно срезал волосы"" {Признав главенство направления Хуэйнэна, совершил официальный, постриг.}.

Далее Ван Вэй описывает события, происходившие после признания чаньского наставника Ин Цзунфой. "И с тех пор широко распространяющийся дождь дхарм {Имеется в виду учение Хуэйнэна.} повсюду капает в этом бренном мире". Началом буддийского учения Хуэйнэн считает постижение понятия о терпении, постижение принципа "у-во", когда появляется начальное осознание высочайшей истины Будды.

Далее Ван Вэй излагает следующий этап совершенствования буддистов: "Достигнешь самадхи, и никакая мысль не сможет войти [в сознание]". Действительно, достижение самадхи, т. е. состояния самоуглубления, сосредоточения, рассматривалось в буддизме не как конечная цель, а как необходимое условие на тернистом пути к уничтожению любых желаний, являющихся помехой в достижении высшей буддийской истины, которая, продолжает Ван Вэй, "ни на что не опирается, великое тело [Будды] пребывает во всех десяти направлениях, чувства Будды существуют вне трех миров" {В данном случае "существуют вне времени".}.

Ван Вэй, по всей вероятности, не считал себя правоверным буддистом, ибо слишком много уз связывало его с суетным миром. Возможно, для оправдания собственной привязанности к миру он говорил: "Семена пыли мирской неуничтожимы, [в людях] нет облика, нет и пустоты {Ван Вэй употребляет "фэй сэ", что означает "не иметь облика, цвета", являющийся синонимом "Пустоты" "шуньяты".}. В осуществлении желаний нет завершения. Как раз находясь в мире, и превратишься в мудреца". Последним высказыванием Ван Вэй оставляет за собой право все-таки добиться достижения буддийской истины, полагая, что человек для этого должен быть соответствующим образом подготовлен: "Если кто не взрастил основы добродетели, ему нелегко войти в Ворота внезапного просветления". Из утверждения Ван Вэя совершенно ясно, что поэт разделял идею Хуэйнэна о внезапном просветлении. Это положение коренным образом отличало учение шестого патриарха от учений предшественников, например Хунжэня, придерживавшегося идеи постепенного просветления. Эту часть эпитафии Ван Вэй завершает мыслью о том, что лишь обращение к буддийскому учению есть единственно верный путь, ибо "...милосердие (Будды] не встречает препятствий, оказывает великое спасение всем рожденным четырьмя способами, широко покровительствует трем мирам" {В буддизме мир делится на мир чувственных ощущений (камалока) и мир, свободный от чувственных ощущений (брахмалока), китайские "ю цзин" и "у цзин". Первый включает людей, асуров, претов, животных и адских существ, кроме того, шесть низших божественных миров; второй делится на шестнадцать миров. Представителей трех сансаричсских миров (людей, божеств, асуров) называют существами "покойного рождения", способных повлиять на свою индивидуальную карму. Представители остальных миров - "непокойного рождения" - не в силах изменить карму и вынуждены рассчитываться за результат всех своих прошлых рождений. Рождение в мире брахмалока достигается путем накопления добродетелей и достижением совершенства в созерцании.}.

Следующая часть эпитафии - прославление силы учения Хуэйнэна, слава о котором со временем разнеслась по всему краю, где население прежде не ведало о буддизме и находилось на стадии первобытных представлений. Все они, говорит Ван Вэй, потянулись к чаньскому наставнику, жадно внимали его проповедям и "...вернулись домой с подлинной буддийской истиной и отошли многие от напрасных мирских дум". Ван Вэй не забывает подчеркнуть и уважительное отношение к Хуэйнэну императора и императрицы: "Император задумался [о Хуэйнэне] и издалека выражает [ему] свою искренность. Он готов был встречать [его] с почестями, желал сложить ладони в буддийском приветствии и совершить обряд. Цзэтянь {Императрица У Цзэтянь (648-765) оказывала покровительство буддизму и его адептам.} - вдовствующая мать-императрица - и император Сяоха издали указ с просьбой-повелением прибыть в столицу" {В те времена столицей Китая был Чанъань.}. Хуэйнэн отверг это предложение императора: "Живет он далеко и не выходит дальше Тигрового ручья, твердо отказался от повеления и не принял императорского указа". Однако императорская семья не оставляла намерения заполучить к своему двору Хуэйнэна, чья популярность в Китае росла год от года, и император с императрицей "...отправили ему белую монашескую рясу, а также деньги, шелк и прочее в качестве подношения. Щедры дары императоров поднесли яшмовое платье святому, даровали деньги нирманическому Будде". Но Хуэйнэн вновь отверг приглашение, даже после поднесения столь щедрых даров и до самой смерти своей, продолжает Ван Вэй, так и не согласился служить императорскому двору, отвергнув не просто чье-то приглашение, а приглашение самих императоров, вольных казнить или помиловать любого из своих подданных.