Евгений Абросимов - Стихи остаются в строю

Я ничего от вас не скрою.
Подробно расскажу о том,
Как, бредя тенью и водою,
Мы, молчаливые, идем.
И сил уж, кажется, не стало.
В колючих солнечных лучах
Ни ветерка.
И перестала
Соль выделяться на плечах.
А мы все теми же шагами,
Нагнувши головы, идем.

Все расскажу я вам.
Потом,
Как вы хотели, перед вами
Предстанут спутники мои.
Устроим встречу, посидим
С моими новыми друзьями, —
Чтобы потом вам долго пелось
О них
И думалось о них,
И чтобы каждому хотелось
Иметь товарищей таких.

Враг перешел границу
В темный дремотный час.
Пуля, скользнув меж листьев,
Над сердцем ему пришлась.

Светало. Редели сосны,
Кустарник в тумане плыл.
Его принесли к заставе.
Лежал он и воду пил.
А рядом с ним положили
Все, что нашли при нем.
Стояли мы и курили.
Дымились травы кругом.

Деревья порозовели,
Слышался скрип арбы.

Мокрыми гимнастерками
Мы вытирали лбы.

Ни разу не повернувшись
И виду не показав,
В сторону говоривших
Он поводил глаза.

Он знал, что еще нам нужно,
Что жизнь мы ему вернем
И опрашивать будем.
Он слушал,
Что говорят о нем.
Мы сели.
И вдруг заныло
В ногах.
И вспомнили мы —
Ведь позади осталась
Среди бездорожной тьмы
Бессонная ночь в тревоге.
А нам не хотелось спать.
Нам хорошо усталым
Было тот день встречать.

Как говорит преданье,
В тумане далеких дней
На счастье и радость людям
Принес его Прометей.
С тех пор к нему мы привыкли,
Живет он в каждом дому.
Кто же из нас, товарищи,
Не радовался ему?
Кто же из нас, уставши,
Не ждал его на пути?
— Огонь, — говорил твой спутник, —
И легче было идти.
Ты у огня садился,
Мурлыкал над ним. Огонь
Брал ты в свою прозябшую,
Негнущуюся ладонь.
И вот вы сидите дома,
А где-то там за окном
Ноябрьская ночь затаилась,
Постукивает дождем.
Прильнет она к светлым окнам,
Бойко пройдет в сенях.
А вам хорошо сидится
У маленького огня.
Огонь. И теперь — встаешь ли,
Идешь ли, ложишься спать,
Старинное это слово
Слышится нам опять.
На землях и океанах,
За далью моей страны,
Сумрачный и тяжелый
Бушует огонь войны.
И под его багровым,
Огромным его крылом
Покоя не зная ночью,
Солнца не видя днем,
Все потеряв, чем жили,
Люди бегут скорей
Туда, где темней, где только
Нет никаких огней.
И города Европы
В черном лежат дыму.
Те, кто любил и жил с ним,
Проклятия шлют ему,
Закованному в железо,
В свистящую сталь и бронь,
Летающему над миром, —
Проклятье тебе, огонь!

Старинное мирное слово.
Выйди сюда, взгляни:
В синих просторах родины
Тихо плывут огни.
Белые, голубые,
Полуночных звезд светлей
И над родной землею
Не будет других огней.
Но нам для другого дела
Нужен огонь другой.
Может, и нам придется
Расквитаться с войной.
Нам нужен огонь, железо,
Буря огня, картечь.
Работой своей, всей жизнью
Готовить его, беречь!

Пусть он пока прохладный
Мерцает в твоем окне,
Пусть он лежит на складах
И ждет меня в тишине.
Над утренними полями
В мирный летит полет,
В ладонях бойцов зажатый,
Спокойно приказа ждет.
— Огонь! — командиры скажут,
И я разожму ладонь.
Он, терпеливо ждавший,
Грозный, большой огонь,
Вылетит,
Всей накопленной
Бурею засверкав,
Путь расчищая жизни,
Смертию смерть поправ!

Там, в туманах, в тишине, в кустах,
На краю земли, в таких местах,
Где кругом огня родного нет, —
Там стоит он, двадцати двух лет.
Ночь идет — он не смыкает глаз,
День идет — он думает о вас,
Думает и ночи он и дни,
Будто в мире только вы одни.
Все дожди в Волынской стороне
Побывали на его спине.
И пески от треснувшей земли
Ветры прямо на него вели, —
Но стоит он, смуглый и прямой.

Если выпадет стране родной
Час тревоги,
Вспомните:
Никогда, нигде
Никакой беде
К вам, товарищи, проходу нет,
Там, где парень двадцати двух лет.

Если ты не видал рассвета,
Отраженного горной рекой
У извилистого парапета,
Перевитого синевой;
Если около звонкой Бзыби
Ты опять посмотрел с высоты,
Как блестят чешуею рыбьей
Разноцветные брызги воды;

Если вновь, проходя по ущелью,
Ты забыл оглянуться назад
И не видел скользкой форели,
Проплывающей водопад,
То тогда, чтоб не даром лазить,
Прикрывая рукою глаза,
По петляющим тропам Абхазии,
Улетающим в небеса, —

Не забудь на поляне открытой,
У замшелой и древней стены
Покоряющей пляски джигита
В однозвучной оправе зурны.
И над берегом дымной Мшовны
На досуге припомни потом
Эти горы с надвинутым словно
До бровей снеговым башлыком;
Где какой-то особенный воздух,
Сквозь который навесом густым
Виноградными гроздьями звезды
Созревают над пляжем ночным;
Где преданьями жив каждый камень,
Только тронь — и начнется рассказ.
И над морем закатное пламя
Провожает рыбачий баркас.

Мне этот человек знаком? Знаком.
А как же! Часто сходимся вдвоем
У радиотрубы, в дверях трамвая.
Он часто молод, а порою сед.
Порой в пальто, порой в шинель одет.
Он все опешит, меня не замечая.

Мы утром у киоска ждем газет:
— Ну, как в Мадриде?
Жертв сегодня нет?
А что китайцы — подошли к Шанхаю?
А как
В Полтаве ясли для детей? —
(О, этот семьянин и грамотей
На всю планету смотрит… Я-то знаю!)

Куда ни повернешься — всюду он!
Его в Туркмению везет вагон,
Его несет на Север в самолете.

Пусть снизу океан ломает лед…
Он соль достанет, примус разведет,—
Как дома, приготовится, к работе.
Он обживется всюду и всегда.

Сожженный солнцем камень, глыба льда —
Все для него квартира неплохая.
Где б ни был он, там вспыхнет свет.
Где бы ни был он, там Сталина портрет.
И хлеб, и чертежи, и кружка чая.

А как поет он песни! Все о том,
Кто водит караваны, любит дом
И в облаках плывет. Сидит в Советах.
Так на рояле, в хоре, на трубе
Он распевает песни о себе
И улыбается, как на портретах.

Он толст и тонок, холост и женат,
Родился сорок, двадцать лет назад.
Родился в Минске, в Харькове, в Тюмени.
Вот он идет по улице, гляди:
Порою орден на его груди,
Порою только веточка сирени.

Он любит толпы людных площадей,
Стакан вина и голоса друзей,
Такой уж он общительный мужчина…