Н. Денисов - Под луной

Испаноязычием полнятся рты:
Куанто куэсто [7] Куанто куэсто – сколько стоит? ... мэркадо [8] Мэркадо – базар, рынок. .
Мы айросом-ветром по ноздри сыты
В бурлящем заливе Ла-Плата.

Еще – на роток не накинешь платок:
– Салаги, не вешайте носа! –
То боцман по-русски ведет диалог
С командой. Излишни вопросы.

Журчанье в шпигатах. И вздохи в трюмах.
И рубка белей коленкора.
Но пышет труба, как сигара в зубах
Железного конкистадора.

И вот на причал указует бушприт:
Там пальмы сквозят и бананы,
И страстью сочатся глаза сеньорит
В стремительном вихре канкана.

Как при Рыкове и Троцком,
На глазах свершая зло,
Рушат дом в селе Покровском, –
Лучший дом на все село.
«И чего взбесилась снова
Дорога Совецка власть?!
Этот дом Григорий Новых
Ставил сам, благословясь!..»
Собралось народу лишку, –
Кто с колом, кто с кирпичом:
«Недопустим! Гришка – Гришкой
А евонный дом при чем?
Заступал кому дорогу,
Баламутил гладь и тишь?
Ну, зевак случалось много,
Едут, всем не запретишь.
То из аглицких туманов,
То из Штатов – прямиком.
Был проездом царь Романов,
Промокнул слезу тайком.
И духами олеандра,
Заглушив тоску-испуг,
Мать-царица Александра
Здесь вздыхала: «Гриша-друг...»

«Катарпиллер» смотрит тупо,
Дай добро и он – вперед!
Тракторист, как князь Юсупов,
Дышит водкою в народ.
Но Совет «по факту дома»
Не решил вопрос пока.
И товарищ из райкома
Давит «мнением ЦК»:
«Неужель согласных нету? –
И стыдит народных слуг, –
Выкладайте партбилеты! –
И... взорлили флаги рук. –
Ну, Распутин, ну, бродяга,
Сколь терпеть, пора кончать!» –
И состряпали бумагу,
И поставили печать.

«Катарпиллер» траком склацал
Так, что ахнуло село,
Подошел еще «Камацу»
И – поехало, пошло.
Что там колья, что «сраженье»,
А кирпич – совсем смешон.
Нынче пафос разрушенья,
НТР вооружен!
Нынче рушат, ставя «крыжик»,
Без эмоций и без драм,
Храм Спасители иль Кижи.
Иль простой кержацкий храм.
Пышет смрадом сигареты
Аппаратный шелопут:
«Выкладайте партбилеты!»
Совестливые кладут.

Как при Рыкове и Троцком,
Не стыдясь былых веков.
Рушат Дом Святой в Покровском
По «желанью земляков...»

Быль или небыль, легенда, не знаю,
Будто б цела голова Николая,
Где-то в глубинном спецхране Кремля...
Боже! Прости нас, родная земля.

(Всласть поглумились над Русью хазары –
Дел часовых мастера да мадьяры.
В царской крови искупали ножи,
Всюду поспев убивать, латыши).

Будто бы сразу же после расстрела
Голову ту отделили от тела,
Бирку приладил уральский ревком,
В банке со спиртом отвез в Совнарком.

Срочно летели в столицу вагоны,
Тайно тряслась голова без короны,
Жаждала мести нерусская власть,
Жестко сработали жидомасоны:
Дальше – народная кровь полилась.

На Совнаркоме – вещдок и улика! –
Поликовали бандиты из ВЦИКа,
Свердлов отхаркал чахоточный спич,
К сведенью принял Владимир Ильич.

Был он в те годы пьянее железа,
Резники лишь ухмылялись тверезо,
В лад утверждали: пощады-то нет!
И боевито неслась «Марсельеза»
В средневековый его кабинет...

Верю, цела голова Николая!
Много о нынешнем времени знает!
С губ заспиртованных чудится вздох:
«Боже! Спаси нас от нового рая!»
Цел и опасен кремлевский вещдок.

Нету забвенья, прощения нету!
Где-то в спирту она! Верьте поэту.
Коль не пропьет её ельцинский сброд,
Выстоит снова мой русский народ.

О, Русь! О, птица-тройка!
А в бричке тот же хмырь.
Помчалась перестройка
И вглубь свою и вширь.

Распахнуты спецхраны,
И США – нам друг и брат,
Рашидовских баранов
Искушал демократ.

Сработал априори
Какой-то людовед:
На правду – мораторий,
На русское – запрет.

Взгляни за занавеску,
Там рушится соцлаг,
Товарищ Чаушеску,
И не товарищ – враг.

Долой застойный морок!
Вздохнули, наконец!
Да здравствуют «семь сорок»
И Сорос – наш отец!

В СНГ завоешь волком!
И везде один мотив:
Нет ни ниток, ни иголки –
Починить презерватив.

Вчера они, о нет, совсем не сдуру
Престижные кончали ВПШа.
А нынче, проскользнув в демократуру,
Вершат дела, породисто дыша.

Я прохожу по «делу»,
Как свидетель.
Но, боже мой,
Зачем мне штуки эти?!
ОНА сидит дебелая,
Как вата,
Одно твердит:
«Ни в чем не виновата!»

Как будто всех накрыл духовный СПИД
И оглушила оторопь баранья,
Молчит страна. Лишь сердце говорит:
Снесем и это Божье наказанье!

Зябко еще, но окно запотело,
В полдень, к зениту, тепла перевес.
Так вот и вспомнилась Венесуэла –
Русской колонии краски небес.

Государей эполеты, портреты,
В солнечных «кинтах» [9] Quinta – (исп.) дом , где прочен засов,
Наши родные мальчишки-кадеты
Из поредевших уже корпусов.

Все-таки вышло доехать, добраться,
Всеми костьми перед временем лечь,
Чтобы увидеть кадетское братство,
Слышать под пальмами – русскую речь.

Поздно разборки устраивать. Поздно!
Давняя смута – не наша вина.
Вот и теперь на планете морозно,
Нас лишь Россия согреет одна.

Вот и как русский я мыслю о главном,
(Недругов-бесов давно не страшусь!)
Как бы в единый наш дом православный
Всех собрала православная Русь!

В тропиках мы иль сроднились с тайгою,
(Не выбирали, уж так суждено!)
Не тороплю я желанье благое,
Пусть на любви прорастает оно.

Не поймешь, как жить на свете,
То Чечня, то Карабах!
Открываешь фортку – ветер
Сплошь парашею пропах.

Кто правее, кто левее,
Кто по центру ломит, прёт,
Ни за правду, за идею,
А за долларовый счет.

Не умчишь, куда ни целься,
Как свободный человек,
Коль лежит бухой на рельсах,
Схожий с Ельциным, субъект.

В кулаке рекламный «орбит»,
А рыгает огурцом.
Но зато он (вспомним Горби!) –
«С человеческим лицом».