Анатолий Бергер - Времён крутая соль [сборник]

Не надобно мне грима.

Я глыбы на плечах

Под властью фараона

За голод и за страх

Таскал во время оно.

Я в готике и мгле,

Страшась видений ада,

Уже почти в петле

Твердил свои баллады.

Я у горы Машук

Знал в удали гусарской,

Что грудь пробьёт мне друг

Свинцом опалы царской.

Я в камерах глухих,

За проволкой колючей

Выращивал свой стих,

Быть может, самый лучший.

А нынче в шуме дня,

В насущном хлебе, в поте,

Не знают про меня

В людском водовороте.

Да мне о том ли речь

В страде моих событий?

Среди моих предтеч,

Когда умру, ищите.

1966

Здесь брошенные лодки, валуны

И полусумрак пелены небесной,

И ветер, словно перебор струны,

Далёкий гул мелодии безвестной,

Напоминающей о временах

Беспамятных, безлюдных, леденящих,

О бесконечных, тёмных валунах,

Глухих, как небо, как волна звенящих.

2006

Иеремия к пораженью звал,

Но речь его была словами Бога.

Накатывался вавилонян вал

Всё яростней, и всё не шла подмога.

«Он притупляет воинов мечи!

Военачальники слабеют духом.

А чьи его слова, ты знаешь — чьи?

Народ же тёмен, верит всяким слухам», —

Князья царю кричали.

И во прах

Пал город, золотой Иерушалаим.

Пожар и разрушенье, смерть и страх,

Изгнание — мы помним всё и знаем.

Господь нещаден в правоте своей,

Иеремия был его устами,

Но если вновь под стенами халдей —

Кто прав — боец с мечом, пророк ли в яме?

1988

Днём настигала их жара.

А ночи миг летучий краток,

Но эта древняя пора

Искала в слове отпечаток.

Звучание небесных сфер

Так ясно слышалось в пустыне,

Диктанта Божьего размер,

Не умолкающий доныне.

2010

Двух летоисчислений

Свидетель и жилец —

В плену своих сомнений

Измаялся вконец.

В сверканье древней веры

Сквозь сумерки веков

В небесные я сферы

Спешу на Божий зов.

Но в суете житейской,

Листая календарь,

Цифири европейской

Я слушаюсь, как встарь.

И грозно надо всеми,

Гоня земли орех,

Куда-то мчится Время,

Единое для всех.

2010

Звезда одна-единственная в небе

Мерцает, раздвигая облака.

Как холодно ей там!

Как древний ребе,

Она пророчит, словно на века.

И в сны мои врывается без спросу,

И вижу я пожары и мечи,

Среди руин пророк длинноволосый

Взывает, и слова, как звёзд лучи.

Он одинок в глухом ряду столетий.

Зол Вавилон и пал Иерусалим.

Но он — звезда ночная на рассвете,

И я во сне рыдаю вместе с ним.

1987

Туман, дымясь и оседая

И пробираясь меж вершин,

Как Зевса борода седая —

И что древней его седин?

Внизу волна своё бормочет,

И древнегреческий напев

Нам рассказать, быть может, хочет

Про Трою, про Ахилла гнев.

Темнеет небо грозовое

В дрожащей всполохов игре,

И помним только мы с тобою

Про числа на календаре.

2010

Смешалась зелень с желтизною

В дали размашистых полей

Под облачною пеленою,

Что нависает всё белей.

Как верен замысел чудесный,

Как прост и точен глазомер!

Размах полей и свод небесный,

И ветер певчий, как Гомер.

2004

Залива буйная игра…

Обрушивается на сушу

Крутая пенная гора,

Страх древний наводя на душу.

Стою недвижно, в даль гляжу,

Даль тёмную времён, быть может,

Так просто перейти межу,

И вот он — век, что предком прожит.

И что ж там? Небо и вода,

Куст, с корнем вырванный прибоем,

Но вера в Господа тверда,

И всё земное взято с боем.

И смерть, не прячась за углом,

Как старый враг, готова к схватке,

А море всё шумит кругом,

И волны пенисты и шатки,

Вот-вот достигнут, захлестнут…

И страх прерывистый и ломкий,

Страх неизбывный тут как тут,

Страх вечный в предке и в потомке.

1994

Времени песок шершавый

Засыпает без конца

И великие державы,

И на кладбище отца.

Но живущий забывает,

Что туда же канет он,

И в руках пересыпает

Дней минувших Вавилон.

1982

Событье варварских времён:

Набег, сраженье, одиночки

Спаслись… Ни судеб, ни имён,

Хронист не написал ни строчки.

Беспамятна и жизнь, и смерть,

Остались черепки да кости,

Земля и небо, круговерть

Веков на брошенном погосте.

2004

Говорят обо мне по латыни,

Точно холод вдруг душу кольнул.

О, лекарственный дух поликлиник!

Не триклиния праздничный гул.

Напряжённость, боязнь, унынье,

И, быть может, судьбы перелом.

Говорят обо мне по латыни,

Шепчет мёртвый язык о живом.

1964

Что старик? Только голос и тень,

И со страхом предчувствуешь день,

Когда стих Эврипида далёкий

Камнем ляжет на сердце тебе,

Прозвучит приговором судьбе,

И конец. И сбылись все зароки.

Только голос и тень сквозь века.

Древнегреческого старика

Отличить от живущего ныне

Трудно будет в последний тот миг,

Когда в гроб поспешает старик

По своей стариковской причине.

Только голос, и тень, и тоска.

И считай день за днём, как века.

1998

Страшен в дни переучёта

Похоронный магазин.

Словно ждут гробы чего-то,

Отдыхая от кончин.

Словно сгинул в преисподней

Всадник с древнею косой,

И не слышится сегодня

Стон погибели людской,

Ни икоты той последней,

Нет ни крепа на венках,

Плача в комнате соседней,

Простыней на зеркалах,

Ни затепленной иконы,

Старца бородой в псалтырь,

Только в суете казённой

Планы, сметы да цифирь.

Да пощёлкивают счёты:

Три, четыре, два, один…

Страшен в дни переучёта

Похоронный магазин.

1968

Неумолкающей воды

Здесь денно-нощные труды,

И ни конца им, ни начала.

Необозримый небосвод

На землю упадёт вот-вот,

И что тогда? Пиши пропало…

Все страхи сбудутся и сны,

И только волны, валуны

Запомнят что-то напоследок.

Тысячелетия назад

Так было, и на древний лад

Повествовал об этом предок.

2004