Елена Федорова - Осень (сборник)

– Этой вещице столько же лет, сколько тебе, – сказала она. – Карл подарил ее мне в знак нашей дружбы, нашей нежной дружбы. Он был тогда милым мальчиком. Ему было лет двадцать пять или чуть больше. А мне уже перевалило за тридцать. К тому же, я только-только оправилась от болезни, и смотрела на мир, как будто видела его впервые. А Карл только-только понял, что владеет удивительным даром – облекать мысли и чувства в слова. Он записывал сказки и читал их мне. Ах, какие это были дивные вечера! Нам было хорошо вместе. Но мы оба понимали, что между нами не может быть ничего, кроме доброй дружбы. Ничего… – она улыбнулась. – Здесь, в этом доме, Карл Элюар написал свою «Розалинду», которая принесла ему известность. Красивая сказка, верно?

– Грустная. Впрочем, как вся наша жизнь, – сказала Беатрис.

Открыла шкатулку. На крышке было написано: «Благодарю вас, Мэрил! Карл Элюар». На дне шкатулки лежал его портрет в серебряном рамочке.

– Ты знала, что он имеет отношение к нашему дому? – спросила Беатрис, разглядывая юношеское лицо Карла.

– Тогда, когда он преподнес мне этот подарок, нет, – ответила Мэрил. – Я узнала об этом не так давно. Это известие повергло меня в уныние.

– Неужели он забыл обо всем, что было? – Беатрис посмотрела на Мэрил.

– Нет, нет, милая, – поспешила успокоить ее тетя. – Он помнил каждое слово, произнесенное нами. А вот я сделала вид, что про все на свете забыла, – усмехнулась. – Мне хотелось щелкнуть по носу этого зазнайку. Мне это удалось. Ах, если бы ты видела, каким он стал маленьким и жалким, когда почувствовал себя обычным человечком, таким же, как все мы. Но я знаю, знаю, что торжествовать победу еще рано. Завещание у него. Он – наследник этого дома, а мы… – она развела руками.

– Мэрил, почему ты не рассказала мне об этом раньше? – воскликнула Беатрис, захлопнув шкатулку.

– Я была уверена, что ты щелкнешь его по носу больнее, чем я, – ответила Мэрил с улыбкой. – Так и произошло. Для тебя, милая моя, великий Карл Элюар – никто, пустое место, старичок с приятной внешностью и манерами аристократа. Знаешь, как это задевает самолюбие таких, как он? Ты, мое дитя, вела себя превосходно, я в этом уверена. Ты не заискивала перед ним, не флиртовала, а он, наверняка, надеялся на это, – она забрала у Беатрис шкатулку, спрятала в стол. – Думаю, в субботу наш Элюар совершенно потеряет голову. И дело не только в Розалинде, которую он мечтает увидеть, – подтолкнула Беатрис к двери. – Доброй ночи, милая.

– Доброй ночи, Мэрил, – Беатрис поцеловала тетушку в щеку, ушла.

Но пошла не к себе, а решила заглянула в комнату Розалинды. Зеркало стояло в углу и было накрыто чехлом. Беатрис не стала его снимать. Она подошла к окну. Дождь прекратился. Тучи расступились, приоткрыв скорбный лик луны. Лунный свет пролился на дорожку, ведущую к воротам, сделал видимым высокого человека, в шляпе и длинном пальто, стоящего там.

Беатрис поняла, что это – Карл. Он смотрит на дом. Смотрит на окно, надеясь увидеть свою Розалинду.

Интересно, видит ли он Беатрис?

Скорее всего, нет. В доме темно, а лунного света не достаточно, чтобы издалека разглядеть силуэт девушки, стоящей за занавеской.

– Что вы замышляете, господин писатель? – спросила его Беатрис. – Надеюсь, ваши мысли не такие черные, как ваша одежда, иначе… – она вздохнула, скрестила на груди руки. – Иначе, мне придется поверить, что просвета нет. А мне бы этого очень не хотелось…

Беатрис развернулась, пошла к себе.

Пятница началась с сюрпризов. Доктор Форц пришел к завтраку. Одет он был так, словно приготовился к какому-то торжеству. Тетушка Мэрил тоже принарядилась. Выглядела она прекрасно, словно никогда не болела неизлечимой болезнью. Энтони и Беатрис сгорали от нетерпения, но вопросов не задавали. Знали, все объяснится в свое время. И оно настало с приходом в дом капеллана.

– Мы собрались здесь, чтобы соединить навеки этого мужчину и эту женщину, – сказал он торжественным тоном, положив руки на голову Мэрил и доктора. – Тот, кто знает причину, по которой эти двое не могут быть вместе, пусть говорит сейчас, или пусть вечно хранит молчание.

– А что вы скажете нам про завещание? – поинтересовался Энтони, когда капеллан закончил обряд венчания.

– Его мы откроем завтра, – ответил священник. – Завтра именно тот день, который определил Даниил Морган Эштон.

– Что ж, подождем до завтра, – сказал Энтони.

Священник ушел. Мэрил и доктор уехали, оставив Энтони и Беатрис одних.

– Неожиданная свобода. Только что нам делать с ней? – Энтони посмотрел на Беатрис. Она пожала плечами.

– Пойдем на чердак, – предложил Энтони.

– Пойдем, – ответила она и побежала вверх по лестнице.

Распахнула дверь, запуталась в паутине, рассмеялась.

– Эн, здесь все по-старому. Даже пахнет так же, как в детстве, – обернулась, посмотрела на Энтони. – Иди сюда скорее. Что ты там стоишь?

– Боюсь, – признался он. – Я знаю, что произойдет через минуту, и…

– Этого не будет, Эн, не бойся, – сказала Беатрис. – Мы ведь выросли. Мы стали другими. Ты – взрослый, поэтому…

– Нет, Бет, я – ребенок, – сказал он. – Поэтому я боюсь. Но я все равно перешагну через этот порог, – он зажмурился, сделал шаг. Сказал, не открывая глаз:

– Как здорово, что вот так запросто можно вернуться в свое детство.

Беатрис уселась в кресло-качалку, принялась настукивать по подлокотникам и напевать:

Энтони, крутанул кресло, запел вместе с Беатрис:

– Какую замечательную песенку ты придумал, – сказала Беатрис, когда они допели до конца.

– Да, – Энтони улыбнулся. – Помню, я чуть не лопнул от гордости, когда тетушка сказала, что я превзошел самого Элюара. Тогда я подумать не мог, что судьба преподнесет нам такой невероятный сюрприз, и мы с Элюаром будем оспаривать наследство.

– Ты собираешься оспаривать завещание? – спросила Беатрис.

– Нет. Мне этот дом не нужен. Я хотел отдать тебе свою долю, – ответил Энтони. – Думаю, Мэрил тоже хочет передать свою часть дома тебе. Не зря же она вышла за доктора, у которого в Лиле несколько домов.

Энтони качнул кресло. Беатрис зажмурилась.

– Скажи, только честно, а ты смогла бы полюбить этого господина? – он так резко остановил кресло, что Беатрис чуть не вывалилась из него.