Рабиндранат Тагор - Стихотворения. Рассказы. Гора

(«Копаи»)

Обращение к повседневности не снижало эстетического идеала поэта и не изменяло его мировоззренческих позиций, но делало связь его творчества с действительностью глубже и естественнее. Вот то понимание красоты, которое явилось итогом долгой творческой жизни Тагора:

(«Свое жилище я переменил…»)

На протяжении всей жизни Тагор, называвший себя романтиком («этот мир романтик создал, и реального в нем нет»), искал и находил свой путь в реальный мир народной жизни, в тот мир, «что оборван, голоден и сир». Жестокая судьба родины неизменно и глубоко волновала поэта, он искал причины национального порабощения своего народа, пути его освобождения и возрождения. И если поначалу гражданская тема лишь отдельными прорывами вторгалась в поэтическое творчество Тагора, а протест против национального гнета и социального зла сочетался с просветительскими иллюзиями и надеждами на силу моралистической проповеди, то с течением времени социально-политическая проблематика широко переходит из его прозы и публицистики в поэзию, а также в его очень своеобразную драматургию, а гражданский протест становится бунтарским, перерастает в призыв к борьбе.

Тагор с самого начала решительно отвергал насаждавшееся колониальными правителями и получившее довольно широкое распространение в индийских либерально-буржуазных кругах представление о том, что английская власть якобы играет в Индии цивилизующую роль. Он ясно видит, что эта власть угнетательская и грабительская, оставляющая порабощенным ею лишь крохи со стола цивилизации.

(«Мы драгоценности растеряли»)

(«Чужая одежда»)

Тагора возмущает не только национальное порабощение своего народа, но и вся система колониального варварства и расизма. Он говорит об Африке:

(«В тот древний, исступленный век…»)

Восставая против чужеземного господства и колониального ограбления, которые принесла его родине буржуазная цивилизация Запада, и уже ощущая растущее зло буржуазности, утверждавшейся в самой Индии, Тагор в то же время выступил решительным противником националистической идеализации индийской патриархальщины. Само сохранение национального подчинения Индии он связывал с сохранением жестокого социального гнета, скверны разделения людей на касты, с вековой приниженностью народных масс. «Не хранит обид тот, кто часто бит…» — с глубокой болью, а порою и с отчаянием говорил он об этом.

(«Страна несчастная моя!»)

Через всю свою жизнь Тагор пронес страстное стремление к пробуждению народа, утверждению национального и человеческого достоинства простого человека своей родины, видя в этом путь к ее национальному освобождению. В 1901 году он писал:

(«Родину бедную…»)

Но если в те времена, когда индийское освободительное движение делало лишь первые шаги, стремление поэта к свободе родины и раскрепощению ее народа представало именно мечтою, порою звучавшей и как мольба, то впоследствии мечта сменяется уверенностью, а мольба — призывом к молодежи «разбить алтарь рабства». Этот перелом виден уже в стихах книги «Журавли», вышедшей в годы первой мировой войны. Тагор тонко почувствовал назревание исторических перемен в мире и у себя на родине. И хотя поэт еще очень смутно представлял себе, в чем именно они будут заключаться, он горячо желал прихода новых светлых сил, которые разрушат старый мир. Тагор хотел быть с ними.

(«Юное племя!»)

Призывая покончить со старым миром, Тагор часто обращается к образу «игры». Это один из излюбленные образов тагоровской поэзии вообще, но прежде поэт придавал ему во многом иной смысл. Сам по себе образ игры у Тагора восходит к индийским религиозно-философским представлениям, согласно которым видимый мир создается и разрушается в божественной игре творца. Еще в книге «Гитанджали» Тагор противопоставлял «игру» как свободное проявление творческих сил гнету окружавшей его повседневности. Но эта игра разрушения и созидания подчас представала у него не только свободной, но и бесцельной, даже бездумной, — отсюда частое в то время обращение поэта к игре детей. Теперь же в тагоровском образе игры все сильнее звучит призыв к целенаправленному разрушению старого ради создания нового, лучшего. Поэт хочет, чтобы это делалось смело и решительно.

(«Звук шагов»)

Мудростью и тонкой лиричностью веет от слов Тагора о грядущем поэте, чей приход Тагор встречает со спокойной уверенностью, которую дает ему сознание, что и он сам в чем-то принадлежит наступающему новому.

(«Новый слушатель»)

Не следует, однако, думать, что призывы Тагора к разрушению старого мира, громко прозвучавшие в поздний период его творчества, свидетельствовали о переходе поэта на последовательные революционные позиции. Его социально-политические взгляды по-своему отразили развитие индийской общественной мысли в ходе национально-освободительного движения и именно в рамках последнего. Этапы этого развития, совершавшегося на протяжении долгой жизни поэта, и свойственные каждому из этих этапов представления не только сравнительно быстро сменялись, но и как бы наслаивались друг на друга.