Виктор Мамченко - Певчий час

Удивительны и просты,
В теплой близости небес,
Тихим светом смотрят звезды
На июньский черный лес.

Среди леса на поляне —
Те же звезды, но — в очах,
То мерцающих в тумане,
То потерянных в лучах.

Силой жаркой над Сусанной —
Шепот, клятвы, и стучит
Сердце болью, болью странной;
Ей кричать бы, — не кричит.

Только руки заломила
На прохладную росу;
Пожалел чтоб — не молила
И не плакала в лесу.

Слезы были в год с весною:
Звезды тихие прошли
Над поляною лесною,
Но влюбленных не нашли.

Осенний дождь всю ночь в окно стучал
И лес шумел в порывах листопада;
Я спать не мог: душа всему не рада,
И с нею я как проклятый скучал.

Она не раз среди беды большой
Хотела быть и сильною и смелой,
Теперь она с улыбкой неумелой
Все кажется мне плачущей душой.

Ее, такую, в саван бы одеть.
И что она — преступница, калека,
Чтоб так молчать, чтоб так на все глядеть.
Что с ней теперь, — не верит в человека?

Одна летит, наперекор беде, —
Во тьме ль отставшая или больная, —
Далекая ликующая стая
Уже над гнездами теперь, — в труде.

А эта здесь — и дышит горячо.
Чтобы крылатое продолжить дленье,
И силится тяжелое паденье
Переложить на лётное плечо.

О, как понять? С тобой — с ума сойти,
Ненужная ты больше певчей рати,
Ты бьешься здесь собою жизни ради,
А не для радости… Лети! Лети!

О любви мне говори —
Как тебя любили, —
От зари и до зари
Счастливы ли были?

Говорила ли ему
О любви последней,
Так же верила всему
В синий вечер летний?

Виновата ли ты в чем,
Что любовь любила? —
За твоим была плечом
Вся земная сила!

Как же ты любила вновь,
Навсегда прощалась,
Или древняя любовь
Болью оказалась?

Не казалось ли тебе,
Что любовь такая
На костер к своей судьбе
Уведет, толкая?

Ледяная — и живет
Та судьба кострами:
Не иди, когда зовет
Легкими перстами.

Средь желтых листьев фонари горят,
Париж ночной — неистовый как омут,
И многие в отчаянии тонут,
В тоске своей о счастье говорят.

Ночная осень огненного круга
Еще беспомощней, — слепа, слаба,
Как человек, что в образе раба
И темной низости, не верит в друга.

Романтика! Туманами сожженный
Пустынный сквер, в кустах — скамья;
Когда-то был он солнцем окруженный
Высокий день с людьми… Не верю я?

Для человека все, и для него
Во мне вся искренность земного зова,
Когда Орфеем он проходит снова
Среди чудовищ ада своего.

Все, что дорого и сложно,
Как тепло твоей руки,
Безудержно, бездорожно,
По-осеннему тревожно
Гонит ветер вдоль реки.

И шумит вечерний город —
Будто реквием для нас, —
Удержу ли жизни повод,
Отведу ли черный холод
От твоих печальных глаз.

Расставаньем у вокзала
Все слова твоей любви:
Руки теплые разжала
И бежала, и бежала…
Помоги мне, — позови!

Сгибает ветер равнодушный
Стволы высоких тополей;
Осенний свет, тревоге нужный.
Прощальным взглядом не жалей.

Еще не сорваны узоры
Весенних зорь и летних дней,
И веют чистые просторы
Над бедной радостью твоей.

Не за спасительной оградой
Ты скоро, скоро будешь петь,
Чтоб сердце с трудною наградой
Могло до счастья долететь.

Тревога сильная мой каждый день
Сжимает горечью невольно,
И вот она — как огненный ремень,
Чтоб стало мне как людям больно.

Пусть боль наследственно и мне дана,
Ведь всех любить душа не хочет,
И гореть жаркая, моя вина, —
Как муза плачет и пророчит.

Но почему душа, как в детском сне,
Летит от боли странной песней, —
Свободной птицей в розовой весне,
И всякой радости чудесней!

Пусть будут краткие мгновенья,
Но как неистово она
Во власти бедствий и терпенья
Возможной радостью сильна.

И нет смертельного прощанья, —
Она всех вечностью зовет,
И в сердце бьется обещанье —
До счастья выдержать полет.

Летит она зеленым шумом
В своей глубокой высоте, —
Трагична в замысле заумном
И так прекрасна в простоте,

Что, восхищенный удивленьем,
Спешу я к ней и, набегу,
Ее с ее чудесным пеньем
В себе как вечность берегу.

В который раз осенний ветер рвет
И кружит жарко листья золотые.
Стучит у сердца, именем зовет, —
И голос близкий и слова простые, —
И сердце бьется: страшно не взлететь,
Лежать недвижно и молчать, не петь.

Как будто в сердце — солнце, а не кровь,
И волны света… Легкостью чудесной
Взлетает, падает, взлетает вновь
Оно теперь по синеве небесной, —
Все в золоте, осеннее оно,
Любовь и сердце — сердце, — все равно.

И веют жизнью древние слова
Над правдой любящих, что с ними боги…
Не веришь, осень? — Счастьем ты права,
Когда любовь твоя полна тревоги,
Когда прощальный твой земной наряд
Без слез не видит удивленный взгляд.

Холодно, и в час рассвета
Нет рассвета, — только мгла.
Но душа мечтой согрета, —
Светом встала, как могла.

И коснулась дня тревожно.
Жизнью день свой назвала
И, как радостью возможной,
Розой снежной расцвела.

Странная, и будто знает,
Что небесная земля
Звездной волей пролетает
Елисейские поля.