Владимир Фирсов - ДВА СОЛНЦА

Мы помнить многое должны.
И в памяти моей
Остался черный день войны —
Один из многих дней.

Бомбежки огненный прибой
Затих.
И сквозь огонь
Я помню, как шагал —
Слепой,
Прижав к виску ладонь.

Выл репродуктор на углу.
Оповещал: «Отбой».
А он
По битому стеклу
Шел босиком —
Слепой!

Как вспомню, высказать нельзя.
И промолчать нельзя.
Безумно синие глаза,
Во все лицо — глаза!

Глаза. Глаза.
Одни глаза.
Одни — на целый свет.
В них боль жила.
Жила гроза —
В глазах,
Где света нет.

Что стало с ним — не знаю я...

Иные годы, дни...
А что, как и судьба моя
Его судьбе сродни?

А что, как выпадут года,
Похожие на те.
Когда —
По всей земле беда
И солнце — в темноте?

А что, как мне
Сквозь боль веков,
Сквозь вечной ночи мглу
Идти придется
Босиком
По битому стеклу?

Мир полон звуков
И противоречий.
И мир, в конечном счете, очень
прост...

Влюбленного взволнованные речи.
И уходящий в горизонт погост.
Рожденье.
Смерть.
Как все это обычно!
Молчание
И крик в ночи глухой.
Большой пожар
И крохотная спичка.
Солдат в бою.
И пахарь за сохой.

Все в этой жизни просто. Объяснимо.
И надобно ее не усложнять.
А усложнишь, она — промчится мимо,
И поздно будет время нагонять...

Я не терплю, когда вокруг лукавят,
Боятся сущность показать свою.
И, брошенный в кого-то подло
Камень —
Всегда на душу падает мою.

И я бываю в этой жизни слабым.
Но и тогда
Я верю все равно,
Что подлость — наказуемой должна быть
И высоко добро вознесено.

Да, мир не прост.
Хотя не очень сложен.
Да, мир велик.
Хотя и очень мал.
Я с каждым годом подхожу все строже
К тому, чем раньше сердце занимал.

Пусть я в бою за Родину не дрался,
Случись беда — и я не отвернусь.
И если раньше я в любви ей клялся,
То нынче
В вечной верности клянусь.

И, упрощая сложности земные,
О Родина, одной тобой дышу.
Я твой солдат и пахарь твой поныне, —
Что повелишь, то я и совершу.

Не отвернусь! Ты слышишь ли, родная?
В беде и в счастье — навсегда с тобой.
Не веря в сложность, жизнь не усложняя,
Мне жить твоею сложною судьбой.

Я подавлю в себе любую слабость,
Поскольку верить мне тобой дано,
Что подлость — наказуема должна быть
И высоко добро вознесено!