Мария Петровых - Костер в ночи

Лоза винограда растет некрасиво,
ползет она ввысь узловато и криво.

На лозах, проросших из грязи, из глины,
росистые грозди сияют невинно,

а корни, покрытые грязной коростой,
взбираются в гору усилием роста.

Лоза вырастает неспешно и немо
в слепом и прекрасном желании неба,

в желанье подняться, чтоб грозди сверкали
вином золотистым в прозрачном бокале.

Письмо словно бабочка: дрожью крыла
едва прикоснувшись, исчезнет в полете,
оставив дыханье пленительной плоти,
и липы в цвету, и шелков, и тепла.

Осыплется с пальцев дрожание строк
пыльцою цветочной, и в это мгновенье
слова из письма улетят, как виденье.
И вянет письмо, как поблекший цветок.

Как в толще дерева, воспоминанья
кругами ширятся в теснинах плоти.
Как воду из колодца, достаете
виденья эти, спящие в тумане.

Но сердце глубину колодца чует.
Там прошлое живет, не убывая.
Воспоминанья, как вода живая,
виденьем затонувшим нас врачуют.

Уют забытых комнат в нас таится,
спят города, и мрак живет ненастный
и опочивших дорогие лица.

Во тьме сияет круг колодца ясный.
Видения на зов печали властной
взмывают, как встревоженная птица.

За униженье наших рук пустых,
Что к свету тянутся и ждать не в силах,
Дай нам слова прозрачней смол густых,
Слова, что кровью заструятся в жилах.

И это слово страшное найди,
В глубинах плоти спящее безвестно, —
О нем напоминает гул в груди,
Как звон непролитой слезы небесной.

Найди слова, имеющие плоть
И сердце беззаветное, живое
Для всех, кому тоски не побороть,

Для всех, кто смолк с поникшей головою.
Найди слова прямее тополей.
Пустые руки наши пожалей.

Тихо иди — ночью улице спится.
Не разбуди этой сказочной глуби.
Кто ж виноват,
Если в груди твоей прячется птица?
Только притронься рукою —
Слышишь, стучит, словно дятел
в дуплистом дубе.

Улица спит, погруженная в зыбкую дымку.
Люди во сне — как растения под водою.
Кто ж виноват,
Если тайком натянул ты струну-невидимку
Для одного небывалого звука,
Чтобы в сердца он проник силою молодою?

Тихо пройди — ночью улице спится.
Не разбуди и во мраке исчезни.
Кто ж виноват,
Если в груди твоей прячется птица?
Может быть, спящие бродят неслышно
В том же краю, где твоя рождается песня.

На песках безмолвных
Шорох сонных вод.
Три сестрички в волнах
Водят хоровод.

Как легки и зыбки
В море облака!
Вьются, словно рыбки,
Дочки рыбака,

«Гляньте-ка, сестрицы,
Догорел закат.
Девы-водяницы
Воду закружат!

За косы ундины
Увлекут на дно.
В глубине пучины
Страшно и темно!»

Старшая, бледнея,
Вышла из воды,
И вторая с нею…
Долго ль до беды!

Лишь одна меньшая
Нá берег нейдет,
Рыбка золотая
Плещется-поет.

«Эгле ждать не станем,
Бросим здесь одну!
Злой дракон дыханьем
Всколыхнул волну!»

Эгле выбегает
В холодок ночной,
Косы отжимает,
Облита луной.

Взяв рубашку, громко
Вскрикнула она.
Волки, что ль, в потемках?
Чем поражена?

Девушки-бедняжки
Обнялись дрожа,
У меньшой в рубашке
Увидав ужа.

Старшая с камнями
На него, но змей
С кроткими речами
Обратился к ней:

«Подобру уйду я,
Но прошу, любя,
Эгле молодую
Замуж за себя.

С Эгле нежной, милой
Под венец пойдем.
Нам судьба судила
Вековать вдвоем».

Сестрам стало жутко
От таких речей.
Видят, что не в шутку
Сватается змей.

Дали потемнели,
Тишину храня,
Лишь на волнах рдели
Отблески огня.

Сестры шепчут тихо:
«Грех ли, что солжешь!
Сгинет злое лихо,
Замуж не пойдешь».

Не волна мятется,
Трепетно дыша, —
Девушка клянется
Стать женой ужа.

Сестрам смех-забава:
«Пара не плоха,
И невеста, право,
Стоит жениха!

Выйди ж из рубашки
Да пришли, зятек,
В золотой упряжке
Свадебный возок».

Ускользнул безногий
В свой морской простор.
Слышен на дороге
Звонкий смех сестер.

Жить, как прежде, будет
Эгле, не тужа.
Кто ж ее принудит
Выйти за ужа!

В дом вбежали братья —
И вдевятером
Змею шлют проклятья,
Слыша свист и гром.

Кликнули в тревоге
Эгле и отца —
Гости на пороге,
Гости у крыльца!

Вьются, словно плети,
Блещут, как ножи,
В воротах у клети
Юркие ужи.

Впряжены драконы
В золотой возок…
В доме слезы, стоны.
А какой в них прок?

Эгле в миг последний
Вспомнила, дрожа,
Что клялась намедни
Стать женой ужа, —

В шутку, по-пустому,
Лишь бы обмануть…
А теперь из дому
Шагу не шагнуть!

Старший змей спокойно
Вполз, и у дверей
Он спросил достойно:
«Примете ль гостей?

Прибыли недаром
Из глубин морских,
Во дворце янтарном
Эгле ждет жених.

Счастьем долгожданным
Нам невеста-свет,
О ее приданом
Даже речи нет.

И дала ведь слово,
Королевич ждет.
Мы отбыть готовы,
Что ж она нейдет?»

Эгле в клети рядом
Скрылась не дыша,
Слезы льются градом,
Замерла душа.

«Доченька-отрада,
Горе позабудь.
Может, и не надо
Собираться в путь!»

И отец украдкой
Обещает ей
Хитрою загадкой
Обмануть ужей.

Дочь надежно спрятав,
Думает: «Пора
Ненавистных сватов
Сплавить со двора».

Белую гусыню
Посадил в возок:
«Доченьку доныне
Сам растил-берег!..»

Светлая опушка,
Темные леса…
Встречь кричит кукушка:
«Вот так чудеса!

Даже и в помине
Нет девицы тут,
Белую гусыню
Жениху везут!