Марина Завьялова - Предчувствие. Стихи

Любовь приходит и уходит,
А кушать хочется всегда.
Сарказм силён, никто не спорит.
Любовь уходит. Но куда?..

Туда, где солнечны долины,
Туманны мысли, ярок мир.
Чуть-чуть обыденной рутины –
Её уж нет. И след простыл.

Лишь маленький намёк на ревность,
Одно лишь слово невпопад –
Любовь уходит в неизвестность,
И наступает сущий ад.

Придуманный толпою фетиш
Культурой в смысл бытия
Назначен. Глупость, а поверишь.
Зачем? Да бог тому судья.

Вот и гнетёт людей, и давит
Боязнь расстаться. Прям беда.
Любовь придёт? Да кто же знает.
А кушать хочется всегда!..

Есть только видимость в душе.
Обрывки образов и сплетен.
Мир глуп и так же несусветен,
Как рай в холодном шалаше.

Есть только видимость в огне.
Он так силен, так быстр и ярок.
Но капнет дождь, и пепел жалок,
Лишь дым струится в вышине.

Есть только видимость в любви,
И всё совсем не бесконечно.
Лишь расставанье безупречно,
Да страх – печальный визави.

Есть только видимость в весне.
Пьянит подделка декораций.
Молчит и дремлет друг Гораций.
…Не правда ль, истина в вине?!

Есть только видимость и сон.
Картинки лживы, фильм напрасен.
Лишь утром, бесподобно ясен,
Разбудит колокольный звон.

Околдован чудесными снами,
В одеяньи готических крыш,
Под танцующими небесами
Спит туманный волшебный Париж.

Тишина. Лишь зарницы сверкают
Над огнями шикарных витрин.
Над скульптурами звезды мерцают,
Отражаются в стёклах машин.

Смесь всего: старины и модерна,
Узких улочек, пёстрых садов.
Всё разумно и всё равномерно:
Плеск фонтанов, движенье судов

По прозрачной задумчивой Сене,
Окаймлённой сияньем церквей…
Нотр-Дамма немое свеченье
Вдруг напомнит про власть королей,

Отблеск рыцарских войн, гром доспехов,
Крестоносцев далекий поход.
Грандиозность военных успехов
И культуры стремительный взлёт!

Всё в Париже спокойно и смело;
Арки-сёстры величья полны,
Сакре-Кёр на холме присмирела,
Башня видит небесные сны.

Сад Тюильри ночными цветами,
Ароматами дышит и спит.
Люксембургский качает главами
Королев неземных. Догорит

Скоро в небе звезда золотая,
Растворится рассветная тишь…
Я пойду по Монмартру, мечтая,
Чтобы снова вернуться в Париж.

Каждый человек похож на животное.
Кошачье, собачье и бегемотное.
Рыжее лисье и страшное львиное.
Кто-то похож на просто ослиное.

Идёшь по улице, а навстречу – жаба.
Разве с Вами такого никогда не бывало?!
Или едешь в транспорте, за рулём шакал,
Кондуктор ощерит собачий оскал,

И подумаешь: боже, я сошла с ума!
В стекло посмотришь – так я же сама
Просто вылитая персидская кошка.
Фу… Надо сесть, отдышаться немножко.

На балу, на банкете женщины-бабочки
Машут крыльями, играют в салочки.
Мужички как слоны, как жуки раскорячились,
Животами толстыми смешно отклячились.

Ну а этот, глядите, ну просто кузнечик.
Скачет, подпрыгивает человечек.
Дамы стихли: шагает глазастый кобель.
Так и тянет к нему… Что за дьявольский зверь?!

На работе – лисички, козлы, тараканы.
Вместе в комнате чай разливаем в стаканы.
Дверь правее – там угорь и дама-пчела.
Ранг повыше, покруче у них дела.

А начальство – конечно, кабан и самец.
Тут ведь нужен дурила и хищник-подлец.
Ну да ладно… Живут же в животном мире
Рядом и мечтающие о сыре,

И ворОны. По свету бегут поезда.
Едут в них целые стаи, стада.
Высоко в небе летят самолёты,
В них клювами машут орлы-пилоты.

Дома – муж, на мишку похож немножечко,
И дочка – ну вылитая мурзилка-кошечка.
Так и живём. Мечтаем о будущем…
Кто-то орлом. Кто-то просто чудищем.

Поколение пепси, поколение пива,
Поколение диких, сумасшедших идей.
Будто маковский роял, три эпохи вместило,
Где-то бабок срубило, и в Манхеттен скорей.

Поколение быстрых, беззащитных, тщеславных.
Так хотелось влюбиться, всё понять и успеть!
Покорить все вершины, не заботясь о главном.
«Отдыхать на Багамах», и «проблем не иметь».

Поколенью вдолбили фетиш слова «свобода»,
И не поняли люди, что же делать-то с ней.
Кто кололся, кто пил, кто копал огороды,
В казино упражнялся, или хапал быстрей.

Но застряли в мозгах с Карлом Марксом картинка,
Барабанная дробь, пионерский костёр…
А потом институт, дикий холод на рынке,
И во взглядах прохожих угрюмый укор.

Вот и ждёт поколенье сноуборда и пепси
Восхищенья толпы и от Бога привет.
Не дождётся… Купив по приколу всю Челси,
На Сейшелы махнёт с парой новых штиблет.

Вот мы и в цирке. Погашены люстры.
Кони в попонах, наездник в седле.
Всё, как положено. С маленьким бюстом
Прыгает девушка на скакуне.

Красное платье под куполом мчится.
Эквилибристка тонка и смела.
Публика хлопает, верит, боится…
Лошади нервно грызут удила.

Слишком кокетничает клоунесса.
Очень загадочно, очень умно.
Это же цирк – не французская пьеса!
Дети не поняли. И не смешно.

Бедные, бедные душки – медведи:
Хлопают, топают, прыгают впрок.
А дрессировщик на белой карете
Тычет их тайно иголкою в бок.

Всех покорили, конечно, макаки.
В карты играют, танцуют, поют.
Тут и футбол, и боксёрские драки.
Но на арену зачем-то плюют.

Прямо как люди… Под занавес котик
Нам на прощанье махнул плавником.
Грустно. И чуда не вышло. Под зонтик
Выйдем скорей, и по лужам бегом.

Я опять сегодня не одна.
Шёпот мыслей громок и тревожен.
Шум сомнений гулок, невозможен,
Как Испании ревущая волна.

Разрывает листья жгучий ветер,
Перед зеркалом станцую быстрый танец.
В створках засверкает лунный глянец,
Как Испании цветастый, чёрный веер.