Марина Саввиных - Невечерняя. Стихи

© Марина Саввиных, 2016

ISBN 978-5-4483-3402-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Поэзия Марины Саввиных – явление, более чем значительное в современной русской литературе. Её слово – чувственное, эмоциональное и – одновременно – выверенное логикой и культурой Востока и Запада. Это слово само по себе удивительно и представляет огромную ценность. Но поскольку Марина Саввиных – истинный творец, то и слово её – пророческое, о наиболее важном и существенном. Книга, которая сейчас перед глазами читателя, – это книга о возможности человека противостоять распаду, который поразил наш яблоневый мир, такой прекрасный, с радугой многоцветья и юными надеждами на общую доброту и счастье. Время Апокалипсиса приблизилось, Армагеддон у порога, и все же каждый, имеющий силу, должен выйти на битву.

Первое стихотворение книги – «Люцифер» – сразу же задает ведущий мотив:

Это – цель трагического поединка, единоборства художника и дьявола… Зло не одолеть в одиночку. Это понятно автору. Поэтому возникает необходимость – связи, соединения. Нужно со-единиться. И не только нынешним художникам, но и культурным мирам их, версиям целого судьбы и пространств реальной жизни. Такое единство – опора и суть поэзии Марины Саввиных.

Я бы определил это особенное свойство – как «мифологическое сложение». Так в мифе ни одно из имён не отвергается, но все вместе они создают неделимое. И не только в языческом мифе. Достаточно произнести «Троица».

Можно было бы сравнить такое «сложение» с оркестром. Вот он исполняет партию на два голоса – стихотворений давних и сегодняшних. И эти голоса звучат как один, собственный голос поэта.

и

Первое – об изгнании из Эдема, из мертвых кругов судьбы – к свободе, которая разрешает человеку самому искать путь между святостью и грехом, второе – об Эдипе, рабе рока. А переплетение этих голосов – единая музыка европейской культуры.

Когда в одной из начальных сцен «Игры в бисер» Герман Гессе заставляет Йозефа Кнехта взять в руки скрипку, а мастер музыки усаживается за фортепиано, мы вполне принимаем этот дуэт. У нас не

возникает ни малейшей мысли о его «неправильности». Но, возможно,

более сильным воздействием обладала бы сцена, в которой мастер берет в руки флейту, а Йозеф – лиру. Здесь возник бы ряд подтекстов, которые не всегда ощущаются у Гессе…

Флейта – инструмент Дионисия, лира – Аполлона. Темная и солнечная стороны бытия, ночь и день духа. Единые и нераздельные. Это один из лейтмотивов симфонической поэзии Марины Саввиных.

Для античного человека – слепка античной культуры, – ни Дионисий, ни Аполлон не равны злу и добру, они равны каждый своей собственной партии в общей музыке. Хотя и тот, и другой противостоят хаосу, имеют собственное лицо и величину. Все же речь – о стихах. Они не бывают однозначны, если стихи. А здесь – так, стихи. И мы видим отблеск небес. Это и есть школа Эллады. Самое отвратительное, самое бессмысленное, злобное, случайно-хаотичное она – формой – поднимает до высот, стремится дать как прекрасное. Потому что обязанность искусства – заставить ждать утра, какой бы ни была тьма вокруг. Задача стихотворения, любого, всегда: дать человеку энергию – жить. Жить как человек, а не как дикий зверь. Видеть открытыми глазами свет Аполлона и внимать голосу флейты, чувственному, нагому, вечному зову плоти.

Ах, эти флейты, особенно возбуждающие на пирах, – среди мужчин могло не быть женщин, но флейтистка, держащая в руках свою «дудочку», была всегда…

Здесь для Марины Саввиных нет тайн. Она способна соединить богов Междуречья, Античности, идеи Возрождения в книге, в стихотворении:

Разумеется, «единство имен» отражено и в сотворенной культурой реальности – стирая имена прошлого, мы вносим разлад и, вместо чудесной музыки, получаем какофонию. Тогда как нужна полифония.

Объединение времен и объединение пространств. Из Владивостока, как некой исходной точки в творческом странствии Марины Саввиных —

пути идут по движению Солнца – в Сибирь, Осетию, Дагестан, Москву, Петербург и на Запад, к вечным камням Венеции…

Одна музыка, играемая разными инструментами. Но мелодия тревожна. Она передает очередное движение, поход Востока на изнемогающий в комфорте Запад. К возможным чумным руинам и «авангардным нотным рядам», к «шарманке постмодерна». И все же свет любви освещает все в мироздании Марины, и оттого битва не завершена. Не вражда религий в её мире

Здесь «сплетение Имён» для меня важнее даже великолепного соотношения с А. Блоком.

Многие образы этой книги – сложны, изощрённы, не до конца понятны. О чём это? Что это? Но надо же, в конце-то концов, относиться к поэзии не как к занятию «простенькому», а так, как должно обращаться к сложнейшему единству культурных начал и личного света, личного подсознания, личной тьмы поэта… в тёмном мире осмеливается он зажечь свечу и повести «игру в бисер» – партию единых, «лейбницевых» слов общего языка всех дисциплин.

И своих друзей назвала Марина Саввиных, посвятила им стихи, дала каждому важные слова о нём – для того, чтобы стал как можно более сплоченным ряд не сдавшихся, выстоял, победил. Так не сказано, но не сказано и о первенстве, а потому произнесено иное: нужно сомкнуть ряды, стать рядом, плечом к плечу с вечными, и не дать развалиться миру, не позволить человеку превратиться в йеху…

Марине Саввиных удалось высокой мерой таланта, труда и страдания создать не сборник стихотворений, но именно единую книгу – и заиграл оркестр, исполнил симфонию, будем верить, перед большим залом.

Свою книгу-симфонию Марина назвала «Невечерняя». Более точного и более емкого названия для прочитанного мною нет: