Виталий Фидельский - Сказка о морском царе и храбром Исиндее, его княжне да очень ловком чародее

Их встретили салютным залпом
Вдруг волны с шумом раздались,
Вскипело море, мачты стонут,
Шхуны ко брегу понеслись.

За ними царь, той же персоной,
С не слишком ласковым поклоном,
Глаза в миг кровью налились.
Трясись, герой, ох и трясись!

Царь воскипел огромным гневом,
Взбурлил, все море, сделал вспять,
Шхуну зажали в клещи волны, –
Ей нечем было уж дышать.

Взмывалась вся на гребнях волн,
Летела вниз уж морю в пасть,
Вой всех канатов, парусов.
Ложилась набок, и потом

Плыла, тряслась, вот это шторм!
Вдруг накрывалась вся водой,
Царь не на шутку раздражен,
Крики на шхуне, плач и вой,
Княжна издала жалкий стон,
Исиндей прыгнул за штурвал:
«Много морей я все ж видал,
Но этот шторм – штормам отец,
Ох, что творит, и наконец,
Ведь это царь его творец».

«Мы гибнем, князь! Царь нас сильней!»
«Ах ты, паршивый, рабский змей!» –
Вскричал наш храбрый Исиндей:
«Позвать ко мне сейчас злодея,
Последнюю пусть держит речь».
Вмиг притащили чародея:

«Твою вину царь не простит», –
Сказал наш храбрый Исиндей:
«Так, что изволь держать ответ:
Ты чародей или уж нет?»

«Я, как паук, все сети путал,
Скажу тебе – я проиграл,
Царь не простит моей ошибки,
Щади меня, я все сказал!»

«Тогда ты море успокоишь,
Царя отбросишь и заморишь,
Море вернешь обратно вспять,
Тогда сумею я прощать».

Стал чародей на четвереньки,
Затрясся весь, подул вокруг,
Так взвыл – живое все застыло,
Снова на море начал дуть,
Потом по палубе катался,
С борта на борт, как в масле сыр,
И снова выл, вокруг себя кружился,
Так чародей вгонял царя на мор,
То прыгал вверх, аж шхуна сотрясалась,
И на колени став, бил сильно себя в грудь,
А голова, как мертвая, качалась,
Он издавал неясный, жуткий звук…

Прошел кошмар…
Все небо просветлело,
Волны ушли куда-то далеко,
Полнейший штиль…

Вдруг море вновь вскипело!
Все бросились к бортам,
Увидев вдруг картину,
Ушли из царства – это же дельфины!

Не счесть всех их, их очень много,
С веселым свистом плыли прямо к ним,
Взбурлили воду, взяли шхуны на буксиры
И вмиг ко брегу понеслись.

Наш царь своим же чародеем атакован,
На время был лишен всех сил.
Он опускался вглубь, в свои просторы,
Бездумно в мысли погружен:

«Вот это сон, уж точно сон,
Я вычислю сего злодея,
Коль чарами смог мою силу взять.
Ох, плачь злодей, теперь уж плачь!»

Весь град, встречая Исиндея,
Парил над брегом, и княжну
Венчали лаврами – победа!
Конец морскому ведь царю!

Пришлась по вкусу речь такая,
Коль чародей признал вину,
То часть отдали этой славы,
Кому – конечно же, ему.

Отец был счастлив, но серьезен,
В глаза княжне он вдруг взглянув,
Увидел радостные слезы:
«Да, Исиндей не обманул!
Он выручил тебя с неволи,
И даже если он устал,
Пусть примет новую неволю:
Будь ты теперь ему жена!

Ура, друзья! Прошу ура!»
И закричали, глас и шумы –
Возликовала вся толпа:
«Наш Исиндей – герой! Княжна!
Слава княжне и Исиндею!
Слава чете! Ведем к венцу!»

Столы в мгновение расставив,
Пышным узором глаз рябил.
Здесь было все, что в этом мире –
Праздник сам это говорил.

Пир шел горой, это не сон,
Но главное, что наш герой,
Сам на себя уж не похожий,
Ушел куда-то далеко:
«Ох, все идет так очень гладко,
Не пахнет все же здесь бедой?»

Он чародея вызвал с пира,
Задал вопрос ему точней:
«Что будет, если царь проснется
От чар твоих, а, чародей?»

«Скажу тебе, ты храбрый воин.
И здесь беды не миновать,
Царь хоть и стар, но очень ловок,
В кружке с водой может достать.

Опасен он, но есть лекарство,
Как правильнее мне сказать?
Наступит время…
Царь сам нам будет помогать».

«О чем ты речь содержишь эту,
Что не пойму тебя никак?»
«Он царь морской, но жить на суше
Его заветная мечта».

«Да в чем же здесь его вина?»
«Речь в том, что есть царский закон!
Никто не может преступать!»
«Да царь ли он? Его закон!»

«О, Исиндей мой, это да!
Но мать его на то пошла,
Я расскажу печали эти
Будь мудр и выслушай меня.

Жизнь на земле, да и на море,
Все же не так она сложна,
Но там поглубже и под морем
Огромная есть сила зла.

И требует любые дани,
Взяла русалок уж сполна,
Дельфинов, рыб, и все же мало,
Тогда решила взять царя.

А царь был отрок всё ж отроду,
Тогда взмолилась, пала мать,
И чтобы сына не отдать,
Пришлось закон сей подписать».

«И что ж он значит?»
«Приказано: „Землянам на все бедою отвечать!
Морить, ловить, топить водою,
И через дно их отправлять“.
Ох, сколько их забрало море.
Царь может только сам сказать».

«И что поладить с этой силой
Никак нельзя?»
«Да, только этою струною!»
«А если нет?» «Вскипит вода!

Вот что подписано когда-то ею,
И потому царь Исиндея
В рабство хотел
Забрать тебя».

«Как же сильна та злая сила?»
«Не знаю все, но под водою
Машины страшные гудят,
Там стоны, люди очень воют,
Сильно хрустит, скрипит металл.
Дальше нельзя! Я все сказал!
Тебе, может, она и по плечу, карману,
А я пред ней уж задрожал.
Пусти меня, попиршествую, спьяну,
Возможно, расскажу тогда».

Княжна, гуляя одиноко,
Зрит Исиндей, «уйдя глубоко»,
Мрачнее тучи, озабочен:
«О, милая моя княжна,
Ныне покинул я тебя,
В сей праздник,
День – венчальный наш,
Прости меня! О, ералаш!

Сразиться мне придется с силой
Неведомою никогда!
Где взять мне мудрость, страх покинуть
Видеть мне нужно вмиг царя!

Прости меня, но муж ли я?
Коль много бед тебе доставил?
Нас злая сила не оставит,
Придется уж сразиться мне.
Судьба решит, то ль под конем,
Вернусь к тебе – все ж на коне!»

Наш Исиндей бредет вдоль моря,
За ним плетется чародей:
«Царя мне нужно очень видеть».
«Он видит нас, ты мне поверь!»
Ответил тут же чародей:
«Смотри под ноги,
Он ведь здесь!
И стража с ним, не перечесть».

«Да что ты мелешь ерунду,
Никак тебя я не пойму?»
«Смотри же сзади Исиндей,
Не шутит он, старый злодей,
Готовится тебя схватить,
Не лучше ль нам сейчас уйти.

Смотри под ноги, ну смотри!»
«Вижу – вокруг одни моллюски,
Изволь лукавый не шутить!
Мне без тебя на сердце грустно».