Лера Шерман - Куколка-Вуду

Не сойдутся уже города,
Не зажгутся огни над рекой.
Ты не скажешь уже никогда:
«Будь как я! Будь моим! Будь со мной!»

Я могу без тебя дышать,
Но без тебя это как-то не так,
Вдохнуть – и не выпускать,
До хруста в объятиях сжимать.
Обнимать, обнимать, обнимать.

Я могу без тебя дальше жить,
Жить-поживать да добра наживать.
С кем-то другим, на крайняк,
Кофе пить натощак,
Губы позволять целовать.
Жить-не тужить,
Эх, благодать!
Как это – быть с тобой —
Ворох мыслей – и снова покой.
Забывать, забывать, забывать.

Я могу без тебя мечтать,
Фотки детишек качать,
Чай с медом и книжку в кровать.
Под утро спать, поздно вставать.
Не думать, с кем ты,
Где ты, не знать.
Отложить денег,
Учёбу проспать.
Бежать, бежать, бежать.

Я могу без тебя вполне,
Как до этого, вроде, справлялась.
И стихи-то давно не писала,
Да и повода не было ведь.

Не боюсь ни обмана, ни боли.
И в союзники ром не возьму.
Мне с тобою, мой милый, спокойно.
Моё сердце – тебе одному.
Моё сердце тебе одному
Дарено,
От взглядов косых
Спрятано.
От укоров чужих
Сманено.
На хранение в ладонях
Оставлено.

Не меняй меня.
Не проси огня,
Если с неба вода,
Если матерь земля
Под ногами.

Воздух пропитан твоими словами,
Буквы высечены резьбою по камню,
Глаза запечатались в памяти.
А что будет дальше, узнаете сами.

Простыни мятые?
Сцены, как в театре?
Подслушивания под кроватью?
Допросы с пристрастием?
Записи на стене Ванечки?
Леночки? Настеньки?

Я тебе доверю счастье своё.
На хранение,
Враз помутнение
разума…
Лёгкая недосказанность,
Выложенная по платью стразами.

Ты, богом загаданный,
Вымоленный у ангелов.
Сказками дни устилающий,
Тёплый, родной, понимающий,
Остальные в толпе – без шансов.
Остальное уже не важно
И меня не волнует даже.

Говорят, что ничё так девочка.
стоп.
опускаем свечечки,
тихо отходим в стороночку,
складываем уши в вороночку,
бережёмся от случайных увечий.
ещё не вечер! —

Боже!
да столько противоречий
мне не унести.
бесконечность пройдёт по пути.
пусти!
пока не покалечила.
больше не стоять на коленочках.
ах, бедная наша Леночка…
в её-то годы у стеночки…
эх, лапочка…
откладывала денежки в баночку,
вот и сгодились.
да на кой же ты эти тапочки?..
белые…
да на кого же ты нас?..
красные…

Вот ещё! делать нечего!
поберегите печень!
вставай. туда прицелюсь.
– попадёшь?
– ну да, надеюсь…

Сдвиг. бунт.
крик. жгут.
не знал, что осмелюсь?
проверим,
кто дольше выдержит.
друг без друга вЫдышит.
… тридцать три, тридцать четыре…
выметайся из квартиры!
а лучше – из моей головы.
до случая, до поры,
когда снова вытащу гигабайт
воспоминаний,
да ещё прибавь
окончаний,
суффиксов, наречий,
отглагольных форм устаревших.

Вечность
скрипела тонкими пальцами.
шипела мне на ухо:
«это не считается,
то не получается»…
с неё, с твари, станется!
вышивает себе кресты на пяльцах,
морщит лоб, скалится,
исподлобья пялится…

А ты останься!
мне здесь темно, под батареей.
как в старом кино
лежу, чёрно-белая,
вялая.
и вопрос один —
кому ТАКАЯ
достанется?!
Знаешь,
а я бы всё враз переделала
в себе под тебя насовсем.
я же тебе и писала, и верила,
встречала, бежала, звонила, надеялась,
ничего не просила взамен.

А ты и целуешь,
как будто из жалости,
не знаешь, не чуешь,
что рядом осталась бы
и дальше с тобою лежать,
сны твои охранять,
смотреть на тебя и не спать,
голову на коленях держать,
баюшки-баю напевать…

Моя милая, это всего лишь ночной кошмар.
Не дыши так прерывисто в этой полночной мгле.
Да, ты в общем одна на этой тихой пустой земле,
Вымершей после тысяч таких, как другие, те.
Но исчезнет со временем страхов тупых угар.
Он придёт и потянет тебя наверх.

Он придёт – сразу станет легче дышать.
Ты в глаза посмотришь – и сразу всю жизнь поймёшь.
Ты по полочкам мысли свои, как архив, разберёшь,
Всю ветхую дрянь на вынос положишь в мешок.
Знает он, что можно и что нельзя.
Ты доверила сердце ему не зря.

Ты доверила ему робко саму себя.
Только властвует пусть не деспот, а мудрый царь.
Ты готова ему всю душу свою отдать,
Кровь сцедить и органы завещать,
Мысли все подарить и все в дар слова,
Лишь бы так же тепло посмотрел в твои глаза.

Лишь бы так же смотрел, обнимал да берёг.
Что за прихоть считать монеты, банкнот приход?
Дебет с кре́дитом, акций вести подсчёт,
Этих цифр кто разберёт итог?
Ну да, видимо, пошлый город скрутит, согнёт.
Свои правила вам обоим предъявит в срок.

Свои правила вам по почте – ругайте суд.
«Слёзы – это не алиби», – скажет тебе прокурор.
Твоя речь на защите, моя милая, имела фурор.
Ты в истерике билась и била фарфор,
Только show must go on,
Моя милая, тебя осудят, а, коль повезёт, и распнут.

Он взгрустнёт, может, даже уйдёт в запой.
Не неделю, на месяц… только наступит срок,
Когда вновь гиацинта распустится новый цветок.
Это жизнь, это, милая, главный урок.
Всё, что ро́ждено, рано иль поздно умрёт.
Всё, что умерло, новому место даёт.

Чувствую себя чьей-то property.
По кускам ломают и пробуют.
Одетую или же голую —
Был бы стабильный спрос.

Это ломка внутри серьёзная.
Это я у столба позорного.
Это мне как дорога торная.
Это словно терпеть до слёз.

«Так зачем же, – меня вы спросите, —
Вы корсеты с камнями носите?»
Только жизнь моя под вопросом,
А судьба – так сплошной кредит.

Я сама для себя несносная,
Голышом каждый день перед боссами.
И вот скоро уж пятая осень,
Как цветные не снятся сны.

Живу одна. дом, работа, метро,
как будто тебя и не было.
разделены километрами,
и, вроде, тебе так легко.
свобода – негласный укор.
её бережёшь беззаветно ты,
а до меня невдомёк.
может быть, моды поветрие,
может быть, мести щелчок.
закрыла себя на учёт,
чтобы подумать намеренно —
и тут же включился игнор.
в этой партии вёл алкоголь
где-то со счётом три-ноль.