Иван Гусаров - КИЧЛАГ

Прошел Акула воду,
Обошел сплошные рифы,
Ему нескоро на свободу,
В уме лихие скифы.

В уме лихие кони
И прерванный заезд.
Акула правильный на зоне,
Авторитет для здешних мест.

В деталях помнит все Акула,
Никак нет повреждений,
Под ним кобыла Жмула,
Нигде не знала поражений.

Не дошла до финиша кобыла,
Не дотянула четверть круга,
У Акулы все в глазах поплыло –
Наземь рухнула подруга.

Отравили лучшую кобылу,
Повредил Акула спину,
Обидно, стыдно было,
Жокей достал волыну.

Знал врагов наперечет,
Давила многих жаба,
Выставил козлам отчет,
Получилось все не слабо.

Акуле врезали двадцатник,
Применили все законы,
Прогон запрятан в ватник,
Жокей меняет зоны.

Покровитель есть в столице,
Тонет в денежной ботве,
Помочь жокей стремится,
Нелегко порой братве.

Спит на полке Акула,
Арестантов Столыпин везет,
Скачет за поездом Жмула,
Ржанием жокея зовет.

Какой замечательный сон,
Зрители льются рекой,
Из ложи важных персон
Акуле машут рукой.

Упорный, тяжелый заезд,
Рвутся к финишу кони,
Вскочили зрители с мест,
В восторге отбили ладони.

Счастлив донельзя Акула,
Прекрасное время было,
На финише – верная Жмула:
Первой приходит кобыла.

За победу сражаются кони,
Живет в них боец и атлет,
Акула сложил ладони,
Шлет победитель привет.

Дернулся резко вагон,
От стука проснулся Акула,
Улетел замечательный сон,
Ржет на прощание Жмула.

На рельсах качает вагон,
Продолжается длинная сага,
Акула нащупал прогон,
На месте лежит бумага.

Чинный очень прогон,
Блатные молчат до поры,
Многое ставят на кон,
Сходку готовят воры.

Знает об этом Акула,
Ждут с нетерпением прогон,
Кто-то встанет со стула,
Кто-то сядет на трон.

В нашей камере все тихо,
Засыпают тараканы на боку,
Невозможна в принципе шумиха,
Не гонят в ночную пургу.

Всегда открыта всем поляна,
Когда садимся вместе за общак,
Играем в карты у баяна,
Не видим – из-за выступа дубак.

От умиления накатится слеза,
Когда кто-то вкатит колесо,
И в экстазе заведут глаза,
Очень тихо точится весло.

Без шума рвется одеяло,
Лоскут скатывают в жгут,
Чифир будет близок к идеалу,
Когда лоскут под пойкою сожгут.

Тихо гудит электробритва,
Техника в ажуре у братвы,
Наколки синяя палитра
В образе тигриной головы.

Братва разбилась на семейки,
Очень тихо играют в домино,
Пресс качают на скамейке,
Открыто подвальное окно.

Кипит картошка в пойке,
Из хлеба лепят птичку,
Прибинтуют картофельные дольки,
Мастырщик съедет на больничку.

Полсотни с лишним бедолаг
Разводит по понятиям смотрящий,
Нет хамства, стычек, драк,
Спокоен котел бурлящий.

Двадцать восемь шконарей,
По двое на шконку,
Каждый хочет поскорей
Переехать в осужденку.

Упал, отжался – в путь,
Приказ связной доставил,
Взять волыну не забудь,
Идет игра без правил.

Стрелки были на неделе,
Свистели рядом граммы,
Есть отметина на теле,
Есть на сердце шрамы.

Кровь обрызгала рубашку,
Силуэт очерчен мелом,
Душа сегодня нараспашку,
Душа простилась с телом.

В руке зажат кленовый лист,
Был шаг последний лишний,
Перед совестью он чист,
Ждет к себе Всевышний.

Братва простилася с бойцом,
Был тягостным обряд,
Белели многие лицом,
Отводили в небо взгляд.

В этом мире нет святых,
За место в жизни – драки,
В разговорах важных и пустых
Только денежные знаки.

Свободой опьяненная братва
Рвалась наверх из нищеты,
Билась за свои права,
Клала к надгробию цветы.

На заросших бурьяном погостах
Колья стоят стеной,
Лежат безымянные кости,
Засыпан землей изгой.

Арестант лежит Иванов,
Номер сто двадцать один,
Умереть помогли на Покров,
Дерзкий был гражданин.

Нет лекарства на зоне,
Таблеток, наивный, просил,
Остыл на холодном бетоне,
Под симулянта, – напишут, – косил.

Свежая насыпь из грунта,
Не дождется сыночка мать,
Убили во время бунта,
Не будет других донимать.

Сиделец грешник Сапега
Под номером глух и нем,
Убит во время побега,
Меньше будет проблем.

Система сделала сукой,
Не видела в нем человека,
Подавился продажной наукой,
Убили вертлявого зэка.

Пока гниешь на кичмане,
Стоишь в отрядном строю,
Не задохнулся пока в стакане,
Прочти тюремную Библию.

По тюрьмам сидят не те,
В убитом, подавленном виде,
Был уверен в своей правоте,
Доказать пытался Фемиде.

В преданной кляксе любви
Отметал жены заказ,
Железное было алиби,
Показала защита класс.

Прокурор грузил по-полной,
В транс вошел демагог,
Гнева сжигали волны,
Просил преподать урок.

Суду хватило недели,
У правды связаны руки,
Приговоры читают в постели
Продажные, мерзкие суки.

Приговоры давно оплачены,
Фемида для вида печалится,
У ментов с судами все схвачено,
Невиновный на зоне чалится.

Честь защищает мундира
Фальшивый служитель закона,
Факты – пустая лира,
Демагогия – святая икона.

Зачем искать доказательства? –
Давно отработана схема,
Погрязла в сетях стяжательства
Судов гнилая система.

Решили давно в кулуарах,
Статьями замазали риски,
Зэк узнает об этом на нарах,
Получая в ответ отписки.

Сидит воров триумвират,
На троне будет пополнение,
Братве известен кандидат,
Ходит по камере в волнении.

Свершится скоро коронация,
Законники – криминала слуги,
Не играет роли нация,
Главное – понятие, заслуги.

Был определен смотрящим,
Напускал ментам туману,
Слывет арестантом настоящим,
Предан зоне и кичману.

Напомнит кандидат о ходках,
Вспомнит зон названия,
Где участвовал на сходках,
Какие выполнял задания.