Сборник - В мире образов

Виснут шнурами вечными
лампочки под потолком.
И только поэт подвешен
на белом нерве спинном.

Слова, сказанные особым образом,
Могут пронзать ракетой,
Или плюхаться аэробусом,
Растеряв пассажиров где-то,
Или обжечь раскалённым металлом,
Запечься в душе рубцом,
Или войти ядовитым жалом,
Или пробить свинцом;
Могут пощёчиной огорошить,
Вселиться надолго цепнем,
Могут валять, могут ерошить
Беззубым корявым гребнем.
Слова могут прийти открыткой,
Или упасть повесткой;
Могут быть продолжительной пыткой,
Перчаткой или отместкой.
Могут быть дымовою миной,
Детонирующим шнуром,
Камнепадом сорваться или лавиной,
Могут рубить топором.
Слова могут быть даже туманом,
Палкой о двух концах,
Кровь разжижать опасным дурманом
В самых суровых сердцах.
Могут врываться цветной каруселью,
Висеть на ушах лапшой,
Подмешаны могут быть к пьяному зелью
И бродить за душой.
Могут быть мыльными пузырями,
Могут быть выходом или входом,
Перед бронированными дверями
Могут быть нужным кодом.
Льдом заклинить замки с тормозами;
Могут жидким азотом
Дойти до сердца и выйти слезами,
Или холодным потом.
Могут сделаться зеркалами
Правильными или потешными;
Слова нередко бывают делами,
А также надёжными стержнями.
Слова имеют в любых масштабах
Способности к воплощению
В цвет, материю, вкус и запах,
Тактильное ощущение.
Слова могут лечить болезни,
Дарить надежду, снимают боль;
Слова тогда могут быть полезны,
Если доступен пароль.
Иногда слова вдохновляют разум,
И душу возносят к труду.
Конечно, они доходят не сразу;
Если верить – дойдут.
Часто нежные слова и тёплые
Важнее печати, венчальных колец,
На этом чистом, бесценном топливе
Живёт гармония двух сердец.
Слова во всех уголках планеты
По-разному могут звучать,
Что б ни сказал, и ни был бы где ты —
Нужно за них отвечать.

Искры камина горят как рубины
и улетают с дымком голубым.
Где ж вы, мои молодые годины? —
стал я угрюмым, больным и седым.

Жизнь пробурлила в разврате и шалостях
и пронеслась в буре шумных пиров.
Только нежданно подкралась в старости
к сердцу больному шальная любовь.

Ну не могу я с тобой, сероглазая,
счастьем делиться, уж ты не серчай.
И на планете, богатой соблазнами,
в страсти другого поэта ласкай!

Вошла Поэзия,
взошла,
Стряхнув туман дорожной пыли,
И, удивлённые, застыли —
Долина, лица, взор, душа….
Пришла Поэзия, нашла!
Взглянула нежностью в глаза,
Где улыбнулась, подмигнула,
Где томно бровью повела…
Зацвёл плетень, поют ветра…
Смеются тучи и ветла…
Прошла,
вдохнула,
обошла!
В сухих оврагах плещут реки,
На пустырях – сады!
На пепле!
Росой лазурной льёт трава…
Не спряталась, не обожгла…
Согрела,
спела,
помогла…
И только
к вечеру устало,
В свой древний
терем побрела,
Молила встречных, убеждала:
– «Пусть будет истинной молва!
Иначе жуткая беда»
А дома плакала, рыдала…
И до рассвета
выжигала
Слезами мерзкие слова!..

На перепутье древних троп,
Где ветер сушит свои ноги,
В канаве холмик,
как порог,
Для сирых,
брошенных, убогих.
Дурманом проросли края,
Над донником лишь осы кружат.
Тень туч, что стежка бытия,
«Звездою» путеводной служит…
Куда шагнуть?
За пылью – пыль!
За горизонтом – горизонты…
Чернеет сморщенная синь,
Облитая пунцовым солнцем.
Вяз пауком над розой встал,
Стихи клён шепчет белладонне,
Берёзки милой чистый стан
В лишайнике настырном тонет.
Котомка воет: – «Я пуста!»
Грачи грохочут жутким эхом,
На плечи села пустота,
И шепчет:
– «Мир не для Поэта!»
Кричу, зову друзей, врагов…
Но даже время отвернулось,
Напялив шлем из лопухов,
В овраге высохшем уснуло.
И лишь кровавый горицвет,
Обнял беспомощные ноги.
Он знает, что на крик тревоги
Веками
можно ждать
ответ…

Морщинистые строки Книги Старости
Легли последнею страницей —
за чёрной датой.
Где на обложке – рисунок зарослей
За холмиком,
И птицы облаком как ватой,
Хотят укрыть обугленную рану,
Спасти тепло ушедшего дыхания…
Но жёлтая рука Старухи в саване
Закрыла Книгу.
прошепелявив, выдохнула:
«Странно.
Так много строк, и нет обмана!?
Вся жизнь меж хлама и бурьяна…
Слова признаний – грани в гранях,—
коснись – поранят…»
Швырнула
Книгу
жёлтая Старуха,
В костёр отживших Судеб.
Отвернулась.
Но, вздрогнув вдруг, заплакала, нагнулась
И, на колени встав,
достала
из пламени
и пепла Книгу!
Зажгла свечу, открыла и листает,
Из обожжённых пальцев
кровь стекает,
На строки падает и тает…
А губы шепчут:
«Как ты смог?
Так много спрятать
между строк…»

Накидали букетов мёртвому,
А живому былинки не подали,
Комплименты ушедшему – вёдрами,
А при жизни травили – кодлами.
Обелиск обещали
мраморный,
Для того, кто был нищим
и брошенным,
Даже книжку издали.
Грамотно,
Переврав, как он жил… восторженно…
А под холмиком гробик простенький,
Руки связаны под иконкою,
И на простыни, светлой простыни,
Донник высохший, – криком согнутый…

Могу писать стихи…
стихи…
стихи…
и только…
И нищий,
умирая,
напишу,
Последней коркой хлеба на песке:
«О Боже!
Ты же есть!
Молю,
исполни!
Мою заветную мечту!
Дай людям денег!
Много, много
денег…денег…денег…
Чтоб записать
на них
Все
лучшие
стихи!..»

День —
не хватает слова!
Ночь —
не хватает взгляда!
Стынем и
стынем снова
От одиночества рядом.
Год —
не хватает вскрика!
Век —
не хватает жеста!..
Незавершённость
мига —
Жизни несовершенство!