Нина Ягодинцева - Избранное

Индийские камни на смуглой руке –
Не сон ли тяжёлый, не путь ли кровавый?
Но нет – это к тёмной прозрачной реке
Текут и текут бесконечные травы.

Но нет: это мягко ступает носок,
Но нет: это гул золотого браслета,
Ладонью прижатый горячий висок,
И слёзы, и страх, и мольба до рассвета.

Но нет: это заполночь мимо светил
Ночных – проскользнула в холодных глубинах
Случайная тень ослепительных крыл,
Тревожных и царственных –
Голубиных.

Перед крыльями твоими
Замираю в тайном страхе:
Вот какие в поднебесье
Иногда летают птахи!

И гудит, пластая воздух,
Крыл томительная бронза,
И глаза твои слепые
Смотрят пристально и грозно.

Но когда же ты летаешь
В пустоте над облаками,
Если даже нынче утром
Ты сидишь на чёрном камне,

А среди крестов и клёнов
Шумно листья облетают,
И хрипатые вороны
Тучи снежные скликают,

И полны густого света
Неопрятные аллеи –
Кажется, не хватит силы
Удержаться на земле…

Как ворон, замерев над спящим Вавилоном,
Услышишь: ворота откроются со стоном,
Медлительный рассвет восходит на холмы,
Становится светло, но порожденья тьмы
Ещё тревожат сны, ещё в глухих трущобах –
То крадущийся шаг, то мерзкий хриплый шёпот.
Великий город спит роскошным сном блудницы,
И тьма глядит на свет сквозь узкие бойницы –
Туда, в туман полей. В привычной бедной сини
Мерцают купола погубленных церквей.
Жестокий царский труд напрасен – быть пустыне
На месте праздной родины твоей.
Покорствуя, сойти? Восстать ли против Книги,
Тысячелетний рок, как прах, смахнув с весов?
Но сквозь любой толпы приветственные крики
Ты слышишь гневный хор высоких голосов –
И нестерпимо сквозь небесный белый дым
Сияет юный Иерусалим.

Никто не едет – Бог с тобой!
Всё ветер, ветер – свист и плач,
Обрывок ленты голубой,
И белый плат, и чёрный плащ.

И кони, кони – им невмочь,
Хрипят и бьются под кнутом –
Всё ветер! Кто в такую ночь
Отважится покинуть дом.

И звёзды нынче не горят,
И окна бьёт больная дрожь.
Дорога в рай, дорога в ад –
Россия, осень, снег и дождь.

Настанет время, и по ней –
В замужество, на казнь, на суд –
На тройке загнанных коней
Тебя в неволю повезут.

И ты… да хоть кольцо отдашь –
С размаху, в поле, – всё равно –
За наважденье, за мираж,
За это светлое окно…

Ветка небесной сирени,
Свет рассыпая кругом,
Смотрит, как в нищем селенье
Гаснет последний огонь.

Стало пустынно и глухо.
Чует ночная трава,
Как повторяет старуха
Вечной молитвы слова.

Молит, склонясь головою:
Сирый, убогий ночлег
Да обойдёт стороною
Всякий лихой человек…

Как мало нужно – даже не обман,
Один намёк, корпускула надежды!
Темнеет и сгущается туман,
Но изнутри сияют вежды –

Свобода! Твой высокий гром
Взрывает глушь почти желанной мукой.
Я знаю, завтра мы умрём,
Но здесь, сейчас, перед разлукой

Мы видели прекрасные черты,
Пустые тропы молодого рая,
И слава Богу, если знаешь ты,
Зачем ты губишь нас так рано.

Уснуть, утомиться,
На локоть прилегши виском,
Восьмую страницу
Заметить вишнёвым листком,

И пусть, улетая,
Уносит свой лепет и блеск
Прозрачная стая
Почти незнакомых небес.

Я знаю – за ними
Откроется тёмное дно,
И звучное имя
Ему беспечально дано,

И там, словно в зеркале,
Виден ухоженный сад –
В нём листья померкли
И яблоки мягко блестят.

Как тёплые звёзды,
С ветвей улетают плоды,
Небесные вёрсты
Считая среди пустоты.

Сиянье всё выше,
Всё тише и явственней гул.
Садовник не слышит –
Усталый, над книгой уснул.

Уж август, и скоро
Уснёт успокоенный сад.
В глухие просторы
Плоды золотые летят,

И властью мгновенной
В пространстве прервётся полёт,
И в новой вселенной
Желанный росток прорастёт.

Рыжую шляпу надвину на самые брови –
Злое, линялое небо исчезнет из глаз.
Тёмное облако будет лежать на дороге:
Волоколамск.

Густо деревья сплетают унылые пряди,
Солнечный луч не пробьётся сквозь плотную вязь.
В серой пыли, как забытый надкушенный пряник, –
Волоколамск.

Долго молчанье прозрачной твоей колокольни,
Время твоё изнутри разбивает виски.
По мостовой незнакомые белые кони
Звонко идут до зелёной реки.

У пастуха на плечах прогорела рубаха,
Синие очи в глубоких глазницах блестят.
Кони, как струны, дрожа от неясного страха,
Слушают воздух и в сонную воду глядят.

Желанье властвовать и страсть
К движению и созиданью:
Дымящиеся глыбы класть
В основу мирозданья,

И сотрясать небесный кров
Под грозный гул столпотворенья,
И дерзких молодых рабов
Выслушивать без удивленья,

И им свободу даровать,
Дабы свободными могли бы
Трепещущие жилы рвать,
Под небеса вздымая глыбы.

О нет, не слепота грозит моим глазам –
Безумная тоска по тёмным небесам.

В начале сентября, когда едва-едва
Морозною росой затронута трава,

Когда в пустом саду сутулится жасмин,
Вдыхая холода космических глубин

И растворяя грань ошибок и чудес
Меж хаосом Земли и космосом небес, –

В такие времена нет силы не смотреть
В пространство темноты, где умирает смерть,

И можно угадать сводящие с ума
Свободу, и простор, и звёздные шторма.

Всё есть и будет – смерти нет,
Простая истина Вселенной.
Дороги в край благословенный
Вливаются в пути комет,

И звёздным крошевом звенят,
И плещут ржавою водою,
И вот опять перед тобою
Гора, тропинка, дом и сад.

Но это призрак! Дома нет,
Лишь дерева над чёрным срубом,
А в воздухе сыром и грубом
Мерцает яблоневый цвет.