Евгений Дергалин - Вся эта жизнь

Сад и домик, открыта калитка.
И зелёная молодь цветёт,
Как на девичьей вышивке нитка,
Словно капает с лезвия мёд.

Метель метёт и всё в горошек,
Крупою прыгает на льду.
Я отгоняю снег, как мошек.
Прохожие в полубреду.

Среди зимы кричат коты.
Устали от зимы и мы.
Занудным свойством пустоты
Усталость белой кутерьмы.

Весь купол матового цвета
Рассветным брезжится огнём.
Стартует медленно ракета
рассвета дня и света в нём.

Сквозь волны бешеной метели
День проникает, день плывёт.
Метель играет на свирели
Или, шурша, по льду ползёт.

Святой упал,
убитый налету.
Поэт был ложью очернён.
Мудрец затянут в суету.
Герой обманом покорён.
Толпа шумела, словно рой.
Толпа не знала ничего.
Но все поддерживали вой:
«Ату, ату, ату его».
Толпа, понятно, просто сброд.
Толпа не совесть и не правда.
Но, возлюбивший свой народ,
В ногах озлобленного стада.
Я знал, что время отомстит.
Я ждал всеобщее прозренье.
Что час настанет поклоненья
Тому, кто был толпой убит.
Я жду всеобщее прозренье,
Но как оно мне неприятно!
С трудом отбросил я презренье.
Мне трудно, больно, но понятно.

Хочу я верить, ты чиста.
Везде, во всём и навсегда.
Но словно белизна листа
Моей не будешь никогда.

Нудит мне опыт, всё не так.
Вся осень лет сошла на нет.
Не овладеет сердцем мрак.
И мне приятен шорох лет.

Желаю счастья и любви.
А ревность глупая уйдёт.
В моей клокочущей крови
Никто ничто там не найдёт.

И пусть мне гибельно в груди.
Нет смысла счастье чьё-то красть.
Злодейка страсть, прошу, уйди.
Ну, наглая, ну прямо страсть.

Я сюда прихожу босиком по тропе,
Где тумана клочки, словно звездочки тают.
Самоцветы цветов на зелёной траве.
Сад природы, дичяя, собой зарастает.

По чуть видимым тропам хожу, наслаждаясь.
И внимаю душой совершенство и стать.
Я в туманно-зелёной глуби растворяюсь.
Ухожу от сует, чтобы тайны познать.

Чудесам необъятным не знаю названья.
В хвойно-лиственном царстве пробираюсь с трудом.
И струится восторг, торжество упованья,
Словно занавес зелени защищает крылом.

В сокровенном лесу дух волшебного солнца.
На деревьях лежит невозможная синь.
И звенящий родник среброносного донца,
В роднике этом чудятся лики богинь.

Многоцветные капли – чередою поляны.
И внезапно откуда-то тротуар.
В густоте ароматов, пьянящих и пряных,
Принимаю природы чудеснейший дар

Неизвестных цветов мне поведаны краски.
Неизвестных деревьев упругая стать.
На полянке цветок, словно лик златовласки,
Даже алый цветок можно вдруг отыскать.

Тополя– пирамиды и роскошные ивы,
А за кряжистым дубом стрелкой прячется ель.
Как миноры с мажорами ветра мотивы.
Из зелёной травы расстелилась постель.

На клавиши жёлтая роза упала.
Как солнышко клавиши целовала.
Все думы исчезли, улыбка пропала.
Прощался я с ней, но не понимала.

Поплыли по комнате звуки небес.
Аккорды, взывающие к душе.
Как ангел тихий – глумящийся бес.
Любовь растоптана теперь уже.

Совсем не хочу, совсем не мечтаю.
И я стараюсь, её забываю.
Я солнечным светом себя наполняю.
Для вечности сердце своё открываю.

Снег плавно планирует к веткам,
Берёзам в объятья летит.
Снежинка чуднАя к соседке
Прилипла и в небе парит.

Размытое солнце мерцает,
С трудом пробивается свет.
Цвет белый меня восхищает,
Игры необычнее нет.

Как будто эмалью разлита
Туманная смесь облаков.
Причудлива смесь, многолика.
Безумствует в реках ветров.

Украшено небо, как кистью,
Мазками от синих небес.
Влюблён, обожаем я жизнью…
Здесь, в храме хрустальном чудес.

Потребность в чуде, в истине, в любви.
Как корабли под огненными парусами.
Любовь, как ветер у меня в крови.
Порывы Бога славят, словно голосами.

На точку-кроху парусник летит.
Пошлём подальше жизни суррогаты.
А кто не с нами – хочет, пусть смердит.
Подмены вставивший в слова-кастраты.

Под стоны ошарашенной толпы.
Под алым парусом корабль причалит.
Откликнувшись на зов своей судьбы,
Развеем мрак унынья и печали.

И это будет чистый, новый день!
Наш светлый праздник торжества и веры!
Коснувшись невесомо, словно тень.
И спасший нас навечно от химеры.

Давайте же приблизим это время!
И может быть нам Бог тогда поможет!
Так сбросим в ад ненужное нам бремя,
Когда поток соблазнов душу гложет.

О, сплетник грязный! Не скучаешь ты?
Кому ещё ты травишь душу?
Дарил ей дифирамбы и цветы?
Но мир её я не обрушу!

Те бабушки на лавке, как невинность
Они наивны, ты же чёрный дёготь.
Так нескончаема твоя злобливость,
Как Воланда холодный, жуткий коготь.

И нет табу для этой чёрной злобы,
А злоба хочет вездесущей стать.
Такое извращенье узколобых,
Но можно эту боль перестрадать.

На диво ярко, нереально
Мерцает золото берёз.
Осенний день красивой тайны
Благословение принёс.

В небесном синем обрамленьи
Чудесней золото, пурпУр.
Деревьев светится виденье —
В пространстве лёгком абажур.

Недолгим будет бабье лето.
И цвет недолог благородный.
Он, как секунда в мире этом.
Свет уходящий, чуть холодный.

Седеют золотом берёзы.
Ветвей гирлянды опустились.
Из глаз моих святые грёзы
Осенним ветром разносились.

Глазки твои нежные манили,
Но встревожен чем-то…
ласковый твой взгляд.
И со мною глазки говорили,
Руки нервные рукав мой теребят.

Глаз твоих нечаянную смуту
Обожаю сотню дней подряд.
Листья клена, что напротив, будто
ласково, застенчиво горят.

Ты любовью вовсе не обидишь.
Равнодушья нет у хора птиц.
И в глазах утопишь и обнимешь.
Мы пред небом ниспадаем ниц.