Ева Райски - Дарю любовь…

Я смотрела в глаза, что горели огнем тайной страсти.
Эта страсть охватила меня целиком, я была в твоей власти.
Я смотрела на губы. Они улыбались, и я поддалась на улыбку.
Я сама целовала их, пусть понимая, что счастье так зыбко.
Я смотрела на руки, что на ощупь неясны, но сильны и упруги.
Я себя отдала им, их силе – мужской и немножечко грубой…
Я смотрела в глаза и на губы, я трогала пальцами руки.
Это было как чудо, рожденное из одиночества муки…

Сердцу очень тяжко, сердце тихо плачет.
Не кричит, не бьется, просто каменеет.
Сделал очень больно сероглазый мальчик,
И теперь сердечко от нелюбви болеет.
Ум, пусть не холодный, но все понимает.
Что так надо, лучше, если все остынет.
Ум про чувства новые с кем-то там внушает.
Только сердце вдруг от боли той застынет.
Перестанет биться, помнить перестанет,
Просто в оболочке замрет и не проснется.
Сердцу уж не больно. Ведь меня не станет.
А сероглазый мальчик довольно улыбнется…

Ты рассказывал мне о далекой прекрасной стране.
Как по ней колесил – покоритель и джунглей, и рек.
Видел мощь океана из дома на черной скале.
Как бывал там, где больше не будет уже человек…
Ты рассказывал мне про смешных и не очень людей,
Про тигрицу, что ластилась и возлежала у ног.
Про мартышек игривых, про диких табун лошадей,
Как на горной реке победили опасный порог.
Ты рассказывал так увлеченно, что верила я, —
Про природу, про то, что почти «Рамаяны» герой…
И в рассказах твоих та страна была только твоя.
Я грустила, что там побывал ты, увы, не со мной…

Эта женщина уже как мир стара,
Но назвать нельзя ее старушкой.
Даже если помирать пора,
Никогда не станет побирушкой.
Волосы серебряны как пепел,
Кожа очень дрябла и суха.
Только взгляд пронзителен и светел,
И походка по-прежнему легка.
Голову всегда гордо держала,
И не смог никто ее согнуть.
Всех манерами своими поражала.
Необычен жизни ее путь.
Ее дом давно уже разрушен,
Ее дети живут в чужой стране.
Только ей другой город не нужен.
Как тебе не нужен, и как мне.
Неуютна и тесна ее времянка.
Кухня и соседей перепалка.
Живет несломленная русская дворянка…
Княгиня петербургской коммуналки…

Мы, шатаясь, бредем сквозь туннель.
Только выхода нет. Нет просвета.
Вдруг метнулась к стене чья-то тень.
«Кто ты?» Ждем, но не слышим ответа.
Показалось. Протерли глаза. Ерунда.
Только вдруг уже чудится шепот.
Вновь зовем. Но молчит. Вот беда!
Никого рядом нет, только ног убегающих топот…
И тогда в души к нам забирается страх…
Мы бежим, словно загнанный дикий олень.
Нас во всех начинаниях ждет только крах.
Нас навеки запутал проклятый туннель…

Моя душа вконец измотана тобой.
Я потеряла веру, силу и надежду.
Ты улыбнулся, глядя пред собой,
С моей души снимая ветхую одежду.
А я стою в душевной наготе.
Мне больно, еще хуже – страшно.
Пугаешь ты в любезной простоте.
И то, что больно мне – теперь не важно.
Я плачу, я кричу, кусаю нервно губы,
И вены стынут – тихо леденеет кровь.
Мне страшно, когда ты бываешь грубым.
Моей душе не вынести твою любовь…

Как унизительно всегда входить в отель
И ждать момента, когда хлопнет дверь.
И, провожаемой консьержки взглядом,
Пройти, как будто со своим мужчиной рядом.
И все забыть, попав в его объятья,
Все раскидав – белье, чулки и платье…
И утонуть в тепле его речей обманных,
Таких несбыточных, но таких желанных.
И снова взгляд косой на выходе с отеля.
И пустота как смерть – еще неделя…
О, сколько чувств разбито было в прах
В таких вот маленьких отельных номерах…

Мы ищем любовь, мы блуждаем по призрачным встречам.
Мы сидим в Интернете часами, не хотим быть одни.
Мы грустим вечерами, и по жизни мы так безупречны.
Только вот иногда так мучительно больно тянутся дни.
Мы влюбляемся в тех, кто на нас обращает внимание.
Мы страдаем по тем, кто, увы, недостоин и капельки нас.
Мы так ищем любовь, что готовы жить без понимания.
Мы теряем рассудок всего лишь от ласковых фраз…
И все так же грустим, когда смотрим на звездное небо.
И все так же тоскуем ночами, и снова так тянутся дни.
И, увы… мы не ценим того, кто для нас был и не был.
Мы все ищем любовь. Мы сгораем от страсти. И снова одни…

Я скучаю, когда без тебя долго тянутся дни.
Мое сердце открыто тебе. Приди и возьми.
Я приму твои чувства: и радость, и боль.
Я отдам тебе все, просто молча позволь.
Я смогу жить тобой, я тобою согласна дышать.
Мое сердце открыто. Мне осталось лишь ждать.
Ждать, когда завершатся тоскливые дни.
Мое сердце открыто. Просто приди и возьми.

Молюсь о том, чтоб думал обо мне.
Чтоб просто рядом чаще быть с тобой.
Молюсь, чтоб быть с тобою наравне,
Тобой горжусь одним лишь, дорогой.
Молюсь и плачу, плачу, вновь молюсь.
Лишь ты в моих мечтах, слезах и снах.
Я иногда страдаю, снова веселюсь.
Но лишь терзает сердце дикий страх.
И я молюсь, чтоб просто быть с тобой.
Мне хочется быть рядом, наравне.
Хочу, чтоб лишь меня звал дорогой.
Молюсь. Любимый, думай обо мне.

Лишь тишина и боль живут в душе моей давно.
Ты позвонишь, я знаю, но мне будет все равно.
Ты спросишь весело, как мне живется без тебя.
Я засмеюсь и расскажу, как жизнь бежит шутя.
Как я встречаюсь с юношей красивым, молодым,
Как прошлое развеялось как легкий сон, как дым.
И что цветы стоят по вазам, что постель тепла.
Что наконец-то счастлива, красива, весела,
Что мне легко дышать, не то, что как с тобой,
Когда что ни рассвет, то вечный смертный бой.
Я рассмеюсь. А ты взгрустнешь и помолчишь,
И что-то пробормочешь: мол, так рад, малыш!..
И я повешу трубку, улыбнусь и посмотрю в окно.
Лишь тишина и боль живут в душе моей давно…