Ольга Романова - В механике небесной атмосферы

В нашем террариуме такие скорости
Раскроешь, рот и уже залетят.
Всё честь по чести, но не по совести,
Прежде, чем съесть, тебя оповестят.

В нашем террариуме многие водятся,
Яд выпускают и молча, ползут.
Под одеяло так ласково просятся,
Подстерегая, завидуя, жрут.

Обещания пусты, изначально нереальны.
Обещания – мосты,
Что разводят так банально.

Обещания в ночи…
Шепчут и щебечут волны.
Ты не слушай, ты молчи
И поддакивай невольно.

И подыгрывай слегка
Эта маска так прозрачна,
Что спадет наверняка
И исчезнет, однозначно.

Обещания крепки,
Неразлучны, неподвижны.
Обещания строги,
И они не станут ближе.

Обещания не ждут,
Не прощают ожиданий.
Обещания придут
И помашут на прощание.

Обещания пусты,
изначально нереальны.
Обещания – мосты,
Что разводят так банально.

В ромашковое поле убегая,
От суеты людской я засыпаю.
От перемены мест и настроений,
От сумрачных погод и сновидений.

В коралловые, призрачные рифы.
В заоблачные, сказочные мифы.
В сады преданий, в цветники забвений
И день прошел, как-будто он последний.

В античные, заезженные дали
Параграфы пустые, нет печали.
Прологам, эпилогам бесконечным
Там обещаний нет, закован вечер.

В долины сказок, уличных скитаний.
В огни ночных, неравных ожиданий.
В пески сухие, песни птиц далеких
В исправленные временем пороки.

В непрожитые судьбы, небылицы.
В пустые, вне сценария, страницы.
В ромашковое поле убегая
Там есть любой ответ, я точно знаю.

Несомненно, приняв от тебя эстафету,
Не боясь революций, не щадя перемен.
Только кони не ждут, только кони несутся,
Забирая судьбу в независимый плен.

Красно-белый террор продвигается выше,
Поперхнувшись костями задумчивых дней.
Он кричал по утрам, только крик не услышан,
И трибуны молчат и глаза холодней,

От попыток, пустых ледяных разговоров,
Похоронных причуд и бессонных ночей.
Ты, возможно, поймешь, что расплатишься скоро,
Чем-то важным еще, суетой мелочей.

В лихорадочном сне, в петушиных рассказах,
Бесполезные звенья прокаженной цепи.
Пересказана ночь, перевернутый разум.
Что приснилось тебе? Просыпайся не спи.

Луна всё дальше прорастает,
В твоё сознание входит метко.
Она тебя еще не знает,
Как неумелая нимфетка.
Луна, подельница свободы,
Освобожденная едва.
Луна водила хороводы
Как мягкотелая вдова.
Луна заботилась о сделке,
Считала на воде круги,
Как терпеливая сиделка
Прощала путникам долги.
Луна явилась на распутье
Чужих проблем, пустых дорог.
Что было раньше, вы забудьте,
Непредсказуемый плевок.
Она всё дальше прорастает,
В твоё сознание входит метко.
Луна тебя совсем не знает,
Как неумелая нимфетка.

Какая скучная пора,
Такая грустная тревога.
Еще не время умирать,
Есть продолжение монолога.

Из сердца вырванная боль
Ее не выжечь валидолом.
Она то поперек, то вдоль
Засела колом, колом, колом.

Она скукожилась в тебе,
Зажалась двадцать пятым кадром.
Кто победит в этой борьбе,
Тот будет счастлив перед стартом.

И побегут за кругом круг,
Победы, встряски, поражения.
За сердца одинокий стук,
За правильность его решения.

За километры суеты,
На станциях она невинна.
И в закоулках темноты
Клубится небо никотином.

Щекочет нервы пустота,
Она одна за поворотом.
И капли катятся с листа
На желтое, немое фото.

Придет иная благодать
Разгладит утюгом одежду.
Душа способна голодать,
Чтоб снова обрести надежду.

Каждый шорох и листик опавший,
Каждый куст и цветы и трава,
И твой взгляд, навсегда опоздавший,
Как оставленный след во вчера.

И танцующий день звонкий,
С сонной ночью находит язык,
Но приходят одни похоронки,
Жить без них здесь никто не привык.

В белых лицах, страницах исписанных,
Опустелых чернильницах, как в усыпальницах.
Нарисованных правил потертые истины,
Между тем наблюдая невесомую разницу.

В жарких стонах, в постели пропитанной
Небесами и бесами тропки протоптаны.
Словно двигатель вечный мы жизнью испытаны,
И дровами как русская печь мы протоплены.

Истекая советами, черными, белыми,
Поднимаясь над армией взбитого облака.
Из каких пород дерева мы все-таки сделаны,
Из каких таких формул невесомого воздуха.

Из рисунков и тканей, и красок припудренных,
Из удачливых сказок и книг ненаписанных.
От не найденных истин устали быть мудрыми,
И устали искать эту самую истину.

Каждый шорох и листик опавший,
Каждый куст и цветы и трава,
И твой взгляд, навсегда опоздавший,
Как оставленный след во вчера.

И танцующий день звонкий,
С сонной ночью находит язык,
Но приходят одни похоронки,
Жить без них здесь никто не привык.

Придет аптечная зима,
Самовлюбленная, живая.
Поверив в таинство сама,
И сотни дум переживая.

Придет потасканная грусть,
И заскрипит петлей железной.
Сомнений высушенный куст,
Предстанет мукой бесполезной.

Сорвется с уст поземкой лет,
Завьюжит, затоскует мило.
Наденет на руку браслет,
И станет солнечной. Незримой.

И станет попрошайкой ждать,
Раскочегарив непогоду.
Поставит в паспорте печать,
И вновь отпустит на свободу.

Не отвечая на письмо,
Не замечая зимней вьюги.
Срывая с разума клеймо,
И склеив руки.

Нарисовав скупой портрет,
С оттенками чужой печали.
И подписав нейтралитет,
Раздав воякам по медали.

Пройдёт аптечная зима,
Самовлюбленная, живая.
Поверив в таинство сама,
И сотни зим переживая.

Не спастись от инфаркта,
На краю у весны.
И в вагоне плацкартном,
Видишь глупые сны.
И в вагоне последнем,
Остановка в глуши.
Ты рассвета наследник,
Выходить не спеши.
Не спеши отдаляться,
Пропадая во тьме.
В ритме импровизаций,
Пишем три, два в уме.
В ритме завтрашних улиц,
Полузрелых речей.
Многие обернулись,
Стала кровь горячей.
Стало утро рассветным,
И закатной печаль.
По известным приметам,
Или по мелочам.
Вдруг узнаем сегодня,
И бегущей строкой.
Что кого-то по морде,
Кто-то в вечный покой.
Не спастись от инфаркта,
На краю у весны.
И в вагоне плацкартном
Видим вещие сны.