Инна Рогачевская - По шатким лестницам, в безмолвии скользя

Он у камина
ссорится с огнём.
Беснуется и ищет, ищет, ищет.
Читает письма, рвёт их, а потом
вновь плачет и свирепо рыщет, рыщёт.
Сказал хоть что-то?
…Это не о нём….

Любовь здесь больше не живёт.
Какая грустная картина,
а раньше здесь так было мило,
но всё пройдёт, но всё пройдёт.

Любовь здесь больше не живёт.
Кричать бы, Господи, об этом.
Ушла, растаяла и летом
она сюда не забредёт.

Она покинула очаг.
Уйдя, не затворила двери
и ветер, проникая в щели,
гоняет по полу сквозняк.

Любовь здесь больше не живёт
и птицы не поют о лете,
ты не разбудишь на рассвете,
как больно, сердце-лёд, а жжёт.

Здесь больше не живёт мечта.
Костёр погас, душа остыла,
вокруг плачевно и уныло,
оттенков нет, лишь пустота.

Любовь здесь не живёт давно,
а одиночеству привычно.
Кружит по дому, как обычно,
иль сядет, и глядит в окно.

Любовь здесь больше не живёт.

Дожди на внутренней стороне ладони,
сбиваясь с дроби беззвучно плачут.
Касаясь кожи потоки-кони
осенних слёз от меня не прячут.

В изнанке пальцев, изгибах линий
Ума и Сердца, холма Венеры,
смывают грани дожди бессилий,
забыв приличья, сменив манеры.

Дожди на внутренней стороне ладони
печали спазм виновато скроют.
Прикрою длани, не будет боли,
дожди размоют, дожди размоют…

Я земная, мне ясности хочется,
что касается жизни и чувств.
Если ты о любви, так и просится,
расскажи мне о ней без «искусств».

Если «вилами» по воде писано,
ребус этот мне как разгадать?
Что в кругу втором было написано,
не успела прочесть и понять.

Что ты чертишь, малюешь загадочно,
говоришь о любви всё слова.
Надоело мне это порядочно,
всё смывает воды синева.

Не нужны мне послания водные,
написание «вилами» слов.
Не русалка я, воды холодные
не добавят яркости снов.

Знаю, мастер ты в слов написании,
только «вилами» не для меня.
Ухожу, растворяясь в молчании
от воды, от кругов, от тебя.

Её уж нет, осталась только тень.
И голос – эхо, на стекле сердечко.
Её ты ищешь? Здесь была сирень,
пустая ваза, на столе колечко.

Ты думаешь, надеешься на что?
И ловишь звуки, запахи, … на шторе
осталось маленькое, бледное пятно
от лака красного на вышитом узоре.

Всего лишь тень, как много и ничто,
и не обнять, она кружится с солнцем.
Скользнув, исчезла, не она так кто,
вздыхая, плачет тихо под оконцем?

Она лишь тень беззвучна и легка,
приблизившись уйдёт, возникнет снова.
Прощальный жест и бледная рука
взмахнёт печально, уходя из дома.

Она невидима,
без запаха и вкуса.
Бредёт по улицам,
заглядывая в лица.
В осеннем мареве
лишь ранкой от укуса,…
вдруг понимаешь,
здесь она, блудница.

Она лишь боль,
она лишь ощущенье.
Но душу рвёт,
как северный ветрило.
Покой лишь снится,
чьё-то вдохновенье
разорванное брошено уныло.

И тюбы красок
на траве забыты.
И на холсте не пишется картина.
Но вздрогнет взгляд
ресницами прикрытый,
под музыку
дождя и клавесина.

Вопрос измучен ожиданием ответа.
Ответ устал выслушивать вопросы,
и атмосфера накалилась где-то,
и кто-то курит нервно папиросы.

И вновь вопрос, зависший гильотиной.
Ответ звучит надорванным сопрано
и накрывает темной пелериной
бессмысленность, повисшая упрямо.

Вопрос поставлен, жалом входит в тело.
Ответ застыл окаменевшим взглядом.
Душа трепещет птицей ошалело,
не доверяя никому кто рядом.

Я уеду в далёкие страны
где меня не ждут, не знают.
Где рубцуются старые раны
и прошлого шрамы стирают.

Убирая, сотрут, как от мела
быстро, ловко без боли, страха.
Я уеду, а раньше не смела
вслух признаться: «Сбегаю от краха».

От неверья, в бескрайние дали,
где поверю – всё ещё будет.
Где не знают меня, не ждали,
и никто ни за что не осудит.

Ты смотришь в зеркала? В них отражаюсь я.
Мираж? Фантом иль целостность? Осколок?
Ты тянешься ко мне, упущен миг, недолог,…
ошибки в нём реальней бытия.

Не из зеркал я, из других миров.
Из параллелей в зазеркальях скрытых.
Иду к тебе в мечтах твоих размытых
из сырости межзвёздных островов.

В тебе мой образ, в зеркалах – Никто.
Разлука – рок, в неверии ошибка.
Не разбивай зеркал, в них теплится улыбка
тенью и остатком от всего.

Ты рисовал меня по памяти наверно.
Цвет глаз моих был нежно – голубой.
Рассвет вставал в них радужной дугой
и цвет у них менялся несомненно.

На холст пролился памятный рассвет,
заря, что занималась в бликах нежных.
То розово – прохладных, ярких, вешних
и летних, светлых … я не помню, нет.

Мечта из прошлого воскресла – знаю.
Мечта мечтой осталась нежно верю.
Надеюсь, жду, как в памяти, за дверью,
мечту твою неслышно охраняю.

Последний штрих, мазок и я готова.
Красиво, дивно, мы опять вернулись.
Точны движенья, плечи встрепенулись
и мы с тобой переживём всё снова.

Нет на свете прекрасней тебя.
Обжигаюсь об огненный волос.
Глаз костры и пленяющий голос,
ты – огонь, что зажжён для меня.

И ожогами огненных губ,
наслаждаюсь, как музыкой лета.
Ты зарёй рождена от рассвета,
мой пылающий, замкнутый круг.

Пью жемчужный напиток хмельной
из ладоней – горячих кувшинок.
Смех твой звонкий, как россыпь песчинок
я в венок заплету дорогой.

Караван любви далёк от цели.
Он в песках затерянный глубоких.
И не видно края, как и мели,
в океанах миражей далёких.

Караван любви, набитый счастьем,
золотыми слитками улыбок.
Он везёт под солнцем и ненастьем
дар любви чистейший без ошибок.

Караван идёт вдали от дома,
изнывая в жАровни пустыни.
Он дойдёт, поверь, но будет снова
уходить, блуждая, как и ныне.