Инна Рогачевская - По шатким лестницам, в безмолвии скользя

Стояла на мосту, глядела в воду.
И в ней, конечно, плыли облака.
Но, почему-то, синяя река
меняла пасмурность на солнце, мне в угоду.

Стояла на мосту, смотрела в звёзды.
И в них уже не плыли облака,
а поднятая, белая рука,
вкрапляла белизну в надколы крыл, борозды.

Стояла на холме, взлетела ввысь!
И облака, и звёзды вверх по кругу.
Прыжок, я как космическая рысь,
стремлюсь к ним, как к единственному другу.

Стояла на краю, смотрела в вечность.
И в ней, как в кадре пролетала жизнь.
В невероятных формах сбитых призм
всё убегало дальше в бесконечность.

Бывают лишь глаза, бывают очи.
Бывает лишь коса, бывает волос.
Бывает просто ночь, бывают ночи.
Бывает шёпот твой, бывает голос.

Бывает просто смех, бывает радость.
Бывают лишь уста, бывают губы.
Бывает страсть на миг, бывает напасть.
Бывает в сердце шрам, а есть зарубы.

Она касалась его лба
и плеч, и губ, спины и ног.
То поднимаясь, как волна,
то опускаясь, как полог.

Она касалась рук его,
ушей, волос, груди, бедра.
Росой, стекала на него
и покрывала, как чадра.

Она касалась его глаз,
то вздохом тихим, ветерком.
Любуясь профилем, в анфас
любимым телом, как цветком.

Она касалась и души
касаньем льющимся, как шёлк.
И ночью тёмной, и вдали,
плетя на память узелок.

Он ждал касаний этих рук
восторг даривших и покой.
Молился про себя и вслух
ей, самой близкой и земной.

Ты неглубок, я думала ты море!
Нырнула в «глубину», поранив тело.
Подумала: «Я излечусь, не горе»,
и погрузилась снова глупо, смело.

Но ты не море, думала ты речка!
Глубок, силён с порывистым теченьем.
Но я ошиблась и опять осечка,
теряю силы вместе с вдохновеньем.

Да, ты не море – лужа с берегами.
Душа разбилась в мелкоте дискуссий.
Не глубиной опасен ты, камнями,
на этот раз, разбит порог иллюзий.

Уходила, нежно лаская,
обещала вернуться, что ж
и нога, совершенно босая
мяла спелую, мягкую рожь.

Уходила, обнявши солнце,
обещая вернуться вновь,
положив на моё оконце,
то ли розы, то ли Любовь.

Уходила поступью лёгкой,
оставляя светлую грусть.
И мотив её песни звонкой,
то звучал, удаляясь чуть.

Уходила, оставив награду
трепетанье, морскую даль.
Свежесть утра, ночную прохладу,
сладость мёда, но и печаль.

Уходила, вновь возвращаясь,
обрекая меня навсегда,
ожидаю её, не прощаясь,
никогда не сказав: «Никогда».

Я не верю, что лето в прежнем лике когда-то вернётся.
Седой горизонт порыжеет, завьёт хитрый локон.
Вздрогнет в нежности солнце, смущённо в волну окунётся.
Рождённое утро покинет свой вязаный кокон.

Я не верю, что лето, пропоёт нашу песню о счастье.
Облака разбегутся, как барышни, стайкой пугливой.
Будут сыпаться звёзды в подол, на промокшее платье,
роса не прозрачной опуститься, ярко – рябиной.

Я не верю, что сказка прозвучит для нас темой, словами.
Отзвучавшие песни споются уже по-иному.
Мы с тобою два эха, отзовёмся пустыми строками,
обещая любить – ты другой, я кому-то другому.

Сухие листья глаз
и взгляд подобен осени,
и воткнута стрела Амура в землю.
Пронзает молнией отказ,
в словах последних проседи,
а в лете утро пахнет карамелью.

А рядом летние дожди
с больных голов, срывая крыши,
в отместку фальши, дури, лжи
«бунтарь» крылатый выше, выше.
Срывает с губ обрывки фраз,
уносит ввысь, бросает оземь,
но это, впрочем, не про нас,
у нас давно глухая осень.

Забытый солнца луч
в тенИ скользит потерянно
и брошена улыбка «маской» в пыль.
Разрушен дом, … зыбуч
песок, не держит дерево,
на месте рая тишина пустынь.

А рядом летние дожди
с больных голов, срывая крыши
в отместку фальши, дури, лжи
«бунтарь» крылатый выше, выше!
Срывает с губ задорный смех,
уносит ввысь, бросает оземь.
Не для души, не для потех,
а рядом лишь чужая осень.

Последний день тепла
в твоём окне задёрнутом
и сброшен со счетов багрянец лета.
Приходит осени пора,
в календаре зачёркнутом
обведены в кружки часы рассвета.

И снова летние дожди
с весёлым звоном бьют горохом.
Смывая факты фальши, лжи,
наполнив чаши боли вздохом.
Смывает пыль с уставших лиц,
вернув душе надежду в споре,…
подобно стаям диких птиц,
уйдут, чтобы вернуться вскоре.

Лишь прошепчу: «Ты помни обо мне».
Я не виню метель, что в саван белый
меня окутала, бросая взгляд презренный,
крадя следы, ведущие к тебе.

В метели я, а ты блудишь в весне.
Я в зимнем прошлом, ты в весеннем завтра.
Я снегом упаду под ноги марта
или сгорю мечтою на костре.

Лишь прошепчу: «Ты помни обо мне».
Я в раннем утре звёздный след и проблеск,
в час угасанья, посылая отблеск,
срываю ночи холод в феврале.

Но ты, но ты, прощающая мне
все слабости мальчишества, безумства,
хранящая любовь, пороки, чувства
прощальным факелом в распахнутом окне
горишь, не веруя обманчивой звезде,
не веря тьме,