Наталия По - «Я не знала еще…»

Я не знала еще, что окутают душу дымы,
И взлетит в тишину ангел прочь из гудящего роя.
Я не знала еще, что нет времени – есть только мы,
Возомнившие, ждущие манны, которой не стоим.
Есть лишь небо, проросшее в сердце, и вены в огне.
И не вверх, значит – вниз под обманчивым солнцем покоя.
Есть лишь выбор – прыжок или камень, лежащий на дне.
И минута борьбы стоит вечности жизни без боя.

Я пряталась за шторами в тени
И уходила в ад по первопутку.
И только ветер, верный друг мой чуткий,
Нашептывал с надеждой: "Загляни…"
Тьма слизывала сумрак жадным ртом,
Наваливалась ночь – гора горою.
Смеялись черти: "Там гиены воют.
Не открывай… когда-нибудь потом…
Там лунный свет заманит тупиком.
Там звезды – раны…»
Я срывала шторы!
Вонзался страх под сердце острой шпорой,
В галоп срывался, резал мир клинком.
И только ад, последним маяком, горел вдали…
Тянуло в щели серой…
Пляши в аду!
И у чертей есть нервы.
У труса нет ни «завтра», ни "потом".

Ты в безмолвии жизнь баюкал и мир сотворил, не храм.
А я, как не строю – то камеру, то тюрьму…
Хочешь, сердце выну и брошу к Твоим ногам?
Только Ты не примешь… я знаю, и я пойму…
Всё – слова… бравада, напыщенность да елей.
Слишком много звуков, не стоящих ни – че – го.
Как просил Ты, помнишь, любовью не заболей,
Не продай свой разум за шанс получить ее.
Время выжгло правду на сердце пустом – клеймом,
Отсекло все лишнее – дурь у ран не в чести.
Жажда обладания… Пей и сгорай живьем,
Опьяняя разум желанием – обрести.
Если время лечит, то только больных Тобой.
Остальные – слепнут и мечутся, как в бреду,
И страдают… любят… но только – себя…
Любовь —
собой подарить надежду,
спасти
и пойти ко дну.

Облака, как цветы… И пусть поступь давно не легка,
Пригибают ветра, и по кругу гоняют, и кружат.
Солнца трепетный луч выжигает следы мышьяка,
И по сердцу скользит, и звездой отражается в луже.
Одинокий пастух гонит к дому хмельные стада.
Колокольчик звенит и тропиночка в гору все уже.
Каждый сам себе – путь… Будет след ли… не будет следа…
Облака, как цветы… и звезда отражается в луже.

Режь по живому на «до» и "после".
По мелководью ходили строем.
Боготворили уютный остров.
Жадно хлебали со дна "святое".

Строились замки, месилась глина,
Рылись окопы, туннели, ямы.
Грезился парусник – исполином,
Сладким чудовищем, полным тайны.

"После…" Отрублено, не жалея.
В спину вонзилось бедой и гложет.
На мелководье – вода теплее.
Но глубина – горизонт под кожей.

И понеслось… Света нет в пучине!
К берегу! Что и кому ты должен?
Камнем на дно погружался сильный.
Слабый скулил и ко дну шел тоже.

Не выбираешь, а выбор сделан.
Не предавай! Не предашь? Без толку…
Парус колышется белый – белый.
Жаль, не дождется тебя он только.

На мелководье… Судьба… В покое…
Выплыл – лежи, наслаждайся светом.
Только не мил он… Видал такое?
А глубина… Что теперь об этом…

Все не так… Все не так… Шепчет разум, а правда проста.
Этот трепет – не скрыть, и немеет душа – недотрога.
Льется то ли огонь, то ли нежность с нагого холста.
И рисует судьба профиль сердца влюбленный и строгий.
Что творится со мной? Явь во сне или сон наяву?
Пульс надежды стучит так отчаянно, дерзко и громко.
Он не знает еще, что пронзает печаль синеву.
На жестокий турнир не пускают родного ребенка.
Но запреты – смешны, потому что страшней – пустота.
Нежность плачет навзрыд, и желанием сорваны скобы.
Этот трепет – не скрыть… Сердце птицей взмывает с холста.
Все не так… Все не так… Обмани это сердце, попробуй…

Спустите меня на землю
В посылке с цветными снами,
Надеждами и мечтами.
Отправьте меня назад!
Никто не ломает жизнь нам.
Мы сами, всегда мы сами.
Из страха, что кто-то может
Отнять персональный ад.
Хлещите по сердцу – правдой,
Оковами и цепями.
Пугайте, что замок рухнет,
Луч спрячется в облаках.
Я буду ошибкам сниться
Кошмарами измениться.
Верните меня в темницу.
Я выберу бунт, не мрак!
…
Никто не ломает жизнь нам.
Мы сами, всегда мы сами.
Спустите меня на землю.
Я буду плевать на страх!

Мироточи, душа моя, твой свет в тебе сокрыт.
Яви его и выстоишь среди могильных плит.
Поверженная, пленная, пропавшая на дне,
Не поддавайся тленному – твой свет так нужен мне.

Безудержная, искренне вступившая на край,
Все пытки ада – мыслимы, надежды не теряй.
И ничего не сделают ни боль тебе, ни тьма.
Прости, но не сумела я спасти тебя сама.

Мироточи, душа моя, твой свет в тебе сокрыт.
Яви его и выстоишь среди могильных плит.
Одна ты только ведаешь, как этот свет найти.
Спаси себя и, может быть, сумеешь мир спасти.

Любишь их, Господи?
Слышишь ли?
Как поют…
Все о себе…
Горько так…
Не тревожат?
Мечутся, маются,
ищут родной приют.
Что ж ты их в мир,
как в омут?
Ведь тонут, Боже.
Ты им – "свобода",
они Тебе —
"пряник – кнут".
И на карачки…
Страшно им…
Вождь-то крут…
Любишь… не любишь…
Не подходи – распнут.
Знаешь…
Спасешь?
Вот изменить ли сможешь…

И "вострубил"…

Перегорает небо
Нарывами окоченевших звезд.
Вглядись в провал…
Безумное – безбедно.
Бездумное – срастется "вкривь и вкось"
И оживет, насытится безвольным,
Глотающим, как манну, имена
Своих вождей…
И заклеймит свободных
Уставами в чужих монастырях.
И даже, если вложишь свет в ладони,
И даже, если исцелишь от ран,
Бездумное добра вовек не помнит,
Безумное решит, что свет – обман,
Добро и зло смешает с жаром сводни.

И "вострубил…"

Зачем?
В пустыне лжи…
Не причащай их смертью —
Месть бесплодна.
Прозрением и правдой накажи…

Мазать елей на души не тяжкий труд,
Если открыты и замирают сладко.
Трутни и слепни, ох, как на сладость падки.
Сдохнут в меду, а правдой гони – прибьют.

Жалкой судьбы не ведают… За гроши
Липнут и воют… Воют и жалят… с горя.
Нет ничего безумней слепого роя,
Нет ничего печальнее сна души.