Джулия Тот - Обо всём

сколь ненавистна белизна листвы бумажной,
безмолвной – словно нечего сказать,
той, на которой нет – ни закорючек слов,
ни знаков восклицаний,
лишь – пустота…
а пустоту всегда легко узнать:
она не плачет в радости иль горе,
и в ревности истошно не кричит, —
лишь в белизне листвы бумажной тонет
и – о мирском досадливо молчит…

Нищие душой по миру бродят —
судят всех и – обо всем – так повелось…
Душат – нищие душой – чужие сути, —
их околдовать пытаясь в смысл иной…
но, смеется над коварностью нелепой,
бесноватой чуть – столь старый мир, —
повидал он и – тщеславия убогость,
и – гордыни мельницы, что – в пыль
превращали самого создателя сюжета
жизни, коей и других он поучал,
и – ошибкой – не заметил прочих,
кто – как он – о собственном величии вещал…
Пыль развеется, но также неизменно —
в звезд шуршании и каждом дне —
будет мудрый мир столь грустно удивляться
гордости, присущей пустоте…

Вот облако, похожее на черепаху,
что удивляется нам всем с высОка своего, —
а то, что выше – апельсином рыжим
готово ослепить любого,
кто надоедливо пытался рассмотреть его…
Вот две лошадки, галопируя по небу,
сольются неожиданно в одно
сердечко, иллюзорное любовью,
растают кружевом, что не связал никто…
Мы облаками часто кружева сплетаем,
из апельсинов, рыжих – лишь мечтой,
пытаясь выжить сок, —
столь часто о сердечках забываем,
им позволяя раствориться в небе, —
лишь потому, что так боимся быть собой…

Два параллельных мира в комнате одной, —
как дождь и радуга в обычный день весенний —
не смешивая краски – серый и цветной —
смеялись счастливо людей обидам за окном, —
над миром, стонущим непониманьем бесконечным…
Мирам, что – параллельны – было не понять,
в чем вожделенность жизни, где одной и той же нотой —
скрипят две скрипки под белесым потолком,
пытаются оркестр создать особый…
Два параллельных мира – удивленно
рассматривая ссоры – за окном, —
лишь разноцветностью различий улыбаясь, —
задумались, как поделиться сном —
своим, что люди счастьем называют,
не понимая – сколь его не может быть,
когда они в том мире, что – напротив —
отраженье ищут – свое – которого не может быть…
Но – параллельным двум мирам не суждено найти ответ —
напомнить как о счастье грезящим, – тем, – за окном, —
что радостно веками радуги веселой свет
лишь в серый дождь способен улыбаться, —
что счастья в одинаковости – нет, —
ему дано бутоном разноцветным —
в обычный день весенний распускаться…

Ступая по прошлому, запорошенному
пылью жизней, коих уж нет,
оставляю следы ненарочно я, —
раскрывая чужой секрет, —
скрытый в пыли ушедших судеб,
нерассказанный никому, —
по песчинке собрав,
осторожно —
миру шепотом подарю…
Но мир не оценит подарок, —
поднимет ветром молвы,
наспех напишет книги,
полные грязи, да – лжи..
И, – снова ступая по прошлому —
запорошенному, ничьему, —
не стану рассказывать миру
я тайну его… —
сохраню…

Жизнь такова – однажды станет все ненужным:
мечты несбывшиеся, ожиданий свет,
что выживать и верить заставляли годы долгие, —
все потеряет смысл, все превратится в пустоту,
которой тоже – нет…
Жизнь такова – однажды просто прошлым
все обернется, – даже зеркала
вдруг станут лгать, отчаянно показывая
то отражение, что сохранили
годы многие назад…
Жизнь такова – однажды лишь воспоминаниями
заставит жить, – без будущего, просто – каждым днем, —
без права на мечты, – за их ненужностью,
любя лишь то, что есть и что подарено нам было
коротким слишком и – нелепым, часто, – сном…

Снова солнце в упаковках золотистых,
одинаковых, – нам лето раздает…
и – в саду запущенном – проснулась черепаха,
потерялась в зарослях – и бродит по нему, —
суетливыми кругами выход ищет —
из приюта зимнего спешит туда, —
где деревья апельсиновые в цвете,
где свободно и где жизнь – не пустота, —
зимняя, засохшая, слепая..
Суетливыми нелепыми кругами
черепаха ищет путь в тот мир,
где придется от ежей под панцирем скрываться,
за камнями прятаться от змей,
где не знает – утром суждено ль проснуться —
иль – последним станет будущий рассвет,
пусть опасен мир там, за плющом садовым —
но – его роднее сердцу черепахи – нет,
и – не будет: каждый год в то время,
когда солнце в упаковках золотистых,
одинаковых нам лето раздает —
черепаха суетливо мир свой ищет —
пусть – со змеями, ежами, но – ее…

У меня все по-прежнему, папа, —
я все также тебя не люблю,
и день за днем перелистывая, —
нОшу, что дал мне – тяну…
Я больше не виню тебя во всем, что было,
и в том что есть – никто не виноват,
вид делаю, что все давно простила, —
но, – доказать пытаясь, как ты был не прав, —
не зная, там, где ты сейчас —
способен слышать чувства?
и радоваться? – или ты там просто – есть..
и – все с такой же ненавистью смотришь
на бытие мое, не признавая права – жить, —
мое, – и право быть счастливой, —
лишь потому, что я не та, кем быть должна,
и потому, что я не тех любила,
не с теми говорила иль – жила…
и потому, что для тебя была я глупой,
никчемной и – ненужной никому.. —
ты убеждал меня, хотя и знал – неправда,
ты рушил жизнь, ломал судьбу мою..
Но – больше не виню тебя за все, что было,
жалею лишь, что я – по – прежнему – раба
твоих изысканных ошибками учений,
противиться которым не смогла,
надеясь, что когда-нибудь, однажды,
ты просто станешь папой – хоть на миг —
меня обняв, не будешь требовать удачи
во всем и – совершенства – на двоих…

…отчего есть – будущность и нет – прошлости?..
…отчего смех чужой все чаще звучит – пошлостью?..
почему уже не радует закат, – красносочный,
словно – лопнувший от зрелости гранат?
оттого, что – годы – и – уже не стать поэтом,
музыкантом, и художником – не стать:
в жизни так бывает – все завяло и – уныло,
когда сушит жаждой новое, – но —
без возможности – начать,
когда звезды улыбаются ван-гогово —
а не с неба темного загадками чужими,
и – милее тишина становится, —
заменяя радость быть с родными…
но – не подавайте беспощаде лет —
пусть богата будет судьбами иными, —
будущность граната все же есть —
наслаждением раскрасить чью-то,
столь беззвездную и серую унылость…