Александра Кириллова - Новоцвет

Город смотрит глазами-окнами
откуда-то сверху, как соглядатай.
Давай останемся здесь гудками пароходными,
летящими безвозвратно.

Задернуты кулисы синих штор,
Мой разум усмирен и обесточен.
Сегодня я – стремлениям укор,
Желаниям тревожным и не очень.

Сегодня я закрыла на засов
В своей квартире долгую субботу.
Слежу за стрелкой тоненькой часов,
Дарю ей неподдельную заботу.

Она мне хрупкой бабочкой в стекле,
По чьей-то воле кажется плененной.
Трепещет на безжалостной игле
И хочет непременно быть спасенной.

Стучит, стучит, уж сколько раз – не счесть,
Взмывает вверх, полетом одержима.
Но каждый раз ее на цифру шесть
Вернуть спешит железная пружина.

Мне жаль ее. Недрогнувшей рукой
Судьбу изящной пленницы решаю.
Дарую ей заслуженный покой
И ловко батарейку вынимаю.

И вот она умолкла и стрелой,
Воткнувшейся в мгновение, застыла.
Суббота. Бесконечный выходной.
Убито время. Я его убила.

Сегодня встала в шесть утра.
К звезде приблизилась планета,
А значит, леность и жара
Накроют в полдень этот город,
Не всколыхнется неба гладь.
И воробьи февральский холод
С тоскою будут вспоминать.
Я потеряю мысль и волю,
В тенистом спрятавшись саду.
И потому сейчас по полю
От дома своего бегу.
Хочу, проста и златокудра,
Успеть за тоненькую нить —
Еще одну длиною в утро
Совсем иную жизнь прожить.

Моих волос тонка вуаль,
Как золотая паутина.
Ах, кто бы знал, когда печаль
Найдет в пыли себе причину.

А этот волос был не мой
Ни положеньем, ни пигментом.
В своей бесстыжести немой
Он был страшнейшим аргументом.
Без применений грубых сил,
Как в чьей-то жизни запятая,
Он так небрежно заявил,
Что в этом доме я чужая.

Он говорил часами,
Путался в мыслях и чувствах.
Она поводила плечами,
Точно спорили об искусстве.

Небо в неровную складку
Дождь начинало сеять.
Ей было немного зябко,
Ей было уже двадцать девять.

Судьбе повинуясь суровой,
Крошили листву каштаны.
Он умолял все по новой
Начать и заштопать раны.

И то, что давно желала,
Из самой последней силы
Она наконец сказала:
«К жене возвращайся, милый».

В пять утра лечь, в семь утра встать.
Боль как оружие.
Только не плавиться, не отдыхать.
Пусть будет хуже.

Светом заполнить на тысячи ватт
Острое бдение.
Самый ужасный придуманный ад
Будет спасением.

Волю чему-то дарить по часам
Злому и пошлому.
Лишь бы не дать прорасти семенам
Жалости к прошлому.

До обрастания твердой корой,
До отупения
Ждать, как измученный тифом больной,
Выздоровления.

Виски, коньяк и немного вина
Скроют изъяны.
Жаль, за окном разгулялась весна,
Путает планы.

Мой календарь на новом круге
Безбожно потерял весну,
Но апельсина шар упругий
Всем бедам объявил войну.

В моей руке живой и сочный,
Он – обещание тепла
И, точно выстрел одиночный,
Роняет каплю в зев стекла.

И тут же небо полусферой
И солнца южного овал
Среди обыденности серой
Мой разум вмиг нарисовал.

Слышны басы морского порта,
И воздух точно карамель.
В кафе за столиком потертым
Мы пьем из трубочки коктейль.

Ты говоришь смешно и колко
Уже который час подряд.
Светилом выжженная челка
Скрывает мой счастливый взгляд.

И терпкий запах апельсина,
Что словно тоненькая нить, —
Он та чудесная причина
Все это вновь соединить.