Александра Кириллова - Птица

Вопрошают зеленые шторы:
«Почему не танцует сквозняк,
Почему наши гаснут узоры?»,
А часы отвечают: «Вот так».

Им не знать ли, как время сурово
К нашим чувствам и нашим словам,
И дворцы из стекла и фарфора
Без тепла превращаются в хлам.

Когда измотано до дыр
Осенними ветрами сердце,
И ни один живой кумир
Уже не может в нем пригреться.

И льет уж, кажется, за край,
Смывает бытия законы
Напрасный дождь, вороньих стай
С ветвей срываются бутоны.

В минуты этой пустоты
За нашим обнищавшим садом,
Я знаю, тоже смотришь ты
В свое окно с таким же взглядом.

Не ждешь, не молишься ветрам,
Что дуют в жестяные трубы.
Сложил в красивый тонкий шрам
Свои изломанные губы.

Лишь где-то там в стекле зрачка
Не гибнет мысленная сила.
Она, как музыка сверчка,
Тонка, но так невыносима.

И в какофонии дождей,
Сквозь камень стен, косую крышу,
В холодной комнате своей
Я этот голос твой услышу.

Печален и велик покой,
Подобный замкнутому кругу.
И в этой осени с тобой
Мы как никто близки друг другу.

Окрасился к вечеру город багровым,
А небо озвучили крики стрижей,
И я в своем платье простом и неновом
Иду неспеша в полумраке аллей.

За парком, где липы вчера зацветали,
В глубинах манящего светом окна
Ты ждешь терпеливо, и в тонком бокале
Томится кровавое сердце вина.

Уже фонари зажигаются строем,
Листва их прищуренным делает взгляд,
О, как же он манит теплом и покоем,
И мне ни к чему возвращаться назад.

Лукавые камни шуршат под ногами,
Они что-то знают об этом пути,
Сквозь вечер, стрижей и листву с фонарями,
С которого мне не свернуть, не сойти.

И вот уж густых исполинов покорно
Меня отпускает живая стена,
В неспешных шагах и во мне все бесспорно,
И все подчиняется свету окна.

Простите, Анна, как некстати
Скамейки мокрые в саду.
Мне лишь мгновения не хватит
Дождаться вас, и я уйду.

По серым узким переулкам
На шумный Невского простор —
Моя привычная прогулка
И этот с вами разговор,

Я их люблю за нашу тайну,
За красоту беззвучных фраз.
И потому-то не случайно
Так часто навещаю вас.

И пусть я лишь одна из многих,
Из тех, кто в ваш приходит сад,
Где на колоннах белоногих
Портреты старые висят,

Звучат негромкие аккорды
Для умиленных дивных лиц.
Всегда величественно гордый
Наш город, лучший из столиц,

Здесь кажется таким ранимым,
Печальным пленником времен.
Он вашим голосом гонимым
Таким и быть приговорен:

С нежнейшей липовой листвою
И бликом солнечным в окне,
В котором тонкою рукою
Начертан крестик на стекле.

И ничему не быть иначе,
Я этой веры не стыжусь.
Быть может, выпадет удача,
И я вас все-таки дождусь.

Как было пусто и досадно.
Качал гирлянды фонарей
Холодный ветер беспощадный
На темной улице моей.

Срывал истлевшие афиши,
Стучал нервически в стекло,
Он мне в окно, казалось, дышит,
И в том дыхании его

Была тоска, неотвратимость
Грядущих долгих холодов
И непонятная решимость
Сломать преграды из замков,

Ворваться в дом с лихим погромом
Без капли жалости к теплу.
И в этом голосе знакомом
Зиме я слышала хвалу.

Вдоль улицы метались тени
Как стаи брошенных собак.
И будто в приступе мигрени
Стонал, поскрипывал чердак.

Но вдруг все стихло, словно жестом
Одним прервали крик толпы.
И тот, кто встречен был оркестром,
Кого взывали с высоты,

Явился тихо, величаво.
Земля остановила бег,
С покорностью она встречала
Великолепный белый снег.

Как можно мысль остановить
И не разматывать клубками
Живую память? Эту нить
Своими разорвать руками.

Из всех углов до потолка
Она растет, как паутина,
И в важной роли паука
Ползет обычная рутина.

Какими силами рубить
И рвать ее, как ни кружила?
Ведь может статься, эта нить —
Моя единственная жила.

Я слышала, как шепчется песок,
Я видела морщинистое море.
Быть может, здесь измученный висок
Достигнет столь желанного покоя.

И слезы, точно горькая полынь,
И хороводы праздных объяснений
Забудутся. Но только ты остынь,
Прошу тебя, остынь без сожалений.

Войди в холодный обволок волны,
Застынет пульс как стрелки на двенадцать,
И наши неразгаданные сны
В тяжелых этих водах растворятся.

И что-то будет после, но теперь
Послушай, как в ночи рыдает море,
Крупицы наших суетных потерь
Оно вняло как собственное горе.

К чему все то, что сказано теперь?
Листва с деревьев словно полетела.
Так глупо и зачем-то очень смело
Слова слетают с уст. Ты им не верь.

Не верь всему тому, что в забытье,
Ломая руки и кидая взгляды,
Я говорю на странном языке
С акцентами обиды и досады.

Натянута звенящая струна,
В ней наше откровение и сила.
Но каждая Троянская война
Убьет непобедимого Ахилла.

Жестокие, закатанные в сталь
Летят слова нацеленной стрелою.
Мой милый, ты поверь, мне очень жаль,
Что я не родилась на свет немою.

Пока все нити из холодных рук
Не унесло забвения ветрами,
Хочу сплести их в бесконечный круг,
В тугой венец с победными шипами.

И пусть вонзятся с муками в виски,
Исполнив суть сурового закона.
Венец моей безудержной тоски,
Он мне к лицу, ведь он – моя корона.

Как по клетке, я по комнате своей
Под навешанными памятью замками
То ли волком, то ли кем-то из зверей
Измеряю путь короткими шагами.

От заваленного письмами стола,
Где под лампой тихо греется тревога,
До бездонного холодного угла
Пролегла моей бессонницы дорога.

От упреков и нахмуренных бровей,
От желаний понанизанных на спицу
До никем не потревоженных дверей
Вот уже который год в мою темницу.