Варвара Малахиева-Мирович - Хризалида. Стихотворения

В золоте мимозы нежной
Солнце голубой страны.
Вздох ласкающий прибрежной
Моря теплого волны.
Мыс лазурного Антиба,
Апельсинные сады,
Альп далекие изгибы,
Алые гвоздик гряды,
Пальмы желтой Бордигеры,
Виллефранча глаз – маяк…

А в душе одни химеры.
Всё не то. И всё не так.

Ласточка высоко чертит круги
В голубом небесном серебре.
Сердце полно памятью о друге,
Об ушедшей в горний свет сестре.

Не на этом спит она кладбище,
Но, быть может, дорогая тень
Ласточкою ласковою ищет,
Чем меня утешить в этот день.

Вот она взвилась, всё выше, выше,
И пропала в облачных шатрах.
Стала в сердце боль от жизни тише,
Свеяла унынья прах.

Звездной музыкой сияет [119]
Предо мной твое лицо.
Не такой ли к нам слетает
Божий ангел пред концом,
Не такой ли лаской дышит
Лучезарный смерти взор?
. . . . . .
Всё нежней, всё тише, тише
За тобой созвездий хор.

Слабому, прекрасному, святому [120],
В небе ангелу, а на земле – рабу,
Темную преодолев судьбу,
Уходя к простору голубому,
Завещаю помнить обо мне
Только час прощенья и прощания

В изумрудной сени Феофании.
Остальное было всё – во сне.

Смущает бес [121]
То гневом, то гордыней,
То жаждою чудес,
То вереницей длинной
Воспоминаний, мрачных и больных.
Куда спастись от них?
. . . . . .

Вдруг свежий, как апрель,
Серебряный за дверью голосок,
И нежен, как свирель,
И трепетно высок —
«Михайлович» пришел,
Трехлетний мой сосед,
И тут же речь повел,
Еще не сняв берет,
О том, что за холмом
Он видел водопады,
Что он преодолел
Великие преграды:
Ручей и грязь,
Рогатого козла,
Высокий перелаз…
И Луша с ним была:
Вдвоем чрез водопад
Они перемахнули,
Не замочивши ног!..
. . . . . .

Сидит Сергей на стуле,
Как Олимпийский бог,
И жизни юной нимб
Над бронзою волос
Сияньем золотым
Мне строит к Жизни мост.

И от напева райского свирели
Все искушенья бесов отлетели.

В горниле тяжких испытаний [122],
Когда в застенке мы живем,
И день, и ночь в огне страданья,
И уж конца ему не ждем,

Куется золото святое
Во тьме сердечных рудников,
И раздробляется судьбою
Над сердцем каменный покров.

И станет ясно и безбольно
Оно во тьме земной гореть,
Когда великой муки дольней
Сумеет таинство стерпеть.

Дрова переложены в клетку,
Их строгого лада не тронь.
Подложим сосновую ветку,
Работай, работай, огонь.

И вправо и влево кидайся,
Взлетай, расстилайся, расти,
Гори, моя жизнь, разгорайся
И в пламень меня обрати.

Задрожала тень узорная
Над водой склоненных ив.
Всколыхнулась гладь озерная,
Свод небесный раздробив.

Подожди одно мгновение —
Нерушим небесный свод:
Это зыблет отражения
Над водою ветров лёт.

Длинноногим птицам
В редких кустах
Свобода не снится,
Обуял их страх.

Рыже-бурые дали,
Коричневый лог…
Ах, удел твой печален,
Журавль, и убог.

Никуда из плисовой
Рамки панно
Тебя не выплеснет
Жизни вино.

Статуэтка. Мальчик крáдет
Виноград.
Ну, конечно, винограду
Всякий рад.

Но торговка не дозволит
Красть ее добро:
Поплатился мальчик больно
Встрепанным вихром.

Мать с Младенцем Боттичелли,
Четки белые из Рима, —
Все над кружевом постели
Уцелело нерушимо.

Только розовое тело,
Кос ореховых каскад
Спать далеко улетели
В Ленинград.

Стройный образ миссис Сидонс
Зеркало хранит.
Но пред ним в углу твоем
Сергиевец спит.

Отчего китайские птицы [124]
У тебя живут по стенам?
Что в цветистом их облике снится
Твоим золотистым глазам?

Экзотичное их оперение,
В мелких холмиках радужный край,
Мелкоцветное веток цветение —
Весь китайский игрушечный рай —

Что тебе до него, погруженной
В тот глубокий, трагический мир,
Где улыбка царит Джиоконды,
Где судьбу вопрошает Шекспир?

Впрочем – думать об этом не надо.
И сквозь птичек китайских твоих
Мне видна золотая лампада
В самоцветных камнях дорогих.

Как лебедя пустынный крик [125],
Твой голос в ночь мою проник,
И, в тихий мой упав затон,
Услышан был и понят он…

И зазвенели камыши
В ночной тиши моей души,
И в черном зеркале воды
Отзывно дрогнул лик звезды,
Светила дальних тех миров,
Откуда лебедь шлет мне зов.

Порог священный Магомета [126],
Года служения Христа,
Весна духовного расцвета
И дольней жизни полнота

В кристалле радостном сегодня
Стоцветной радугой горят,
И солнцем творческой свободы
Твой глетчерный лучится взгляд.

Что он провидит в отдаленьи
Тебе отсчитанных годов?
Земной ли славы сновиденья
Или путей надзвездных зов?

Почтим напутственным приветом
Того, чей путь пролег меж нас,
Ребенка, мага и поэта:
«Попутных ветров! Многи лета!
Созвездий светлых! В добрый час!»