Анатолий Муравский - Вирус «Ностальгия»

Уж сколько раз встречал девчат,
Казалось, будто вновь любил:
Всегда был встречам с ними рад,
Но кто-то лишний между нами был.

Уходят годы.
Встречи, расставанья.
Остались в прошлом все любовные невзгоды,
И вот сегодня вновь свиданье.

Мы встретились, поговорили, помечтали.
Потом домой ее я провожал.
И все ж, пока мы с ней гуляли
Вдруг Ладу вспомнил, голос задрожал.

Не смог я все-таки забыть ее глаза,
Ее манящие пленительной улыбкой губы;
Из глаз скупая выпала слеза.
И замолчал я, стиснув зубы.

Хоть девушки мне нравились порой,
Я с ними все же расставался,
А мыслей в голове всегда пчелиный рой,
Особенно когда один я оставался.

В такое время Лада вспоминается…
Вновь я тоскую, сидя у окна,
И все сначала начинается…
И вновь прощается со мной она…

Я понимаю, что нельзя так жить.
Мне нужно больше веселиться:
На танцы бегать, петь, любить;
И как итог всему – жениться.

Жениться? Но на ком?
Пока еще не знаю.
А впрочем, девушек полно кругом,
Но я все Ладу вспоминаю.
И если женюсь, то лишь на похожей,
Ее я ищу в каждой прохожей.

С товарищем мы на работу уезжали.
Нам Крайний Север на три года домом стал.
Куда направят нас работать, мы не знали,
Но видно Бог нас за Полярный круг послал.

В геологоразведочную партию по назначению
Мы вертолетом добрались,
Начальнику свои вручили направления
И к коменданту подались.

Нам предоставили хороший дом,
Такой уютный (правда, полдомишка)…
А люди все хорошие кругом.
За стенкой, например, электрик Гришка

Веселый, работящий мужичок.
Бывает изредка он пьян, но до работы зол:
К примеру – сильные морозы – он молчок,
Ни слова лишнего – работает, как вол.

И все такие здесь ребята
Раз, надо значит надо – что сказать,
Но все же очень уж деньжата
Большие (северные) любят получать.

Но иногда бывает и не за награды
Работают на злющих морозах.
Сказал начальник только: – надо
И все работают, хоть слезы выступают
на глазах.

А если трудно вдруг кому-то стало,
Никто не остается в стороне.
Как в бой. Бок обок – горе отступало,
Как отступала вражья сила на войне.

И вот среди таких людей
Нам предстоит прожить три года.
Мы знаем, что внешне станем грубей
От лютой северной погоды.

Но все же душу не остудят
Северные, злые холода;
С душой мы будем относиться к людям
И знаем: будет так всегда.

Но вот над « i» поставлены все точки,
И мы расстались навсегда с тобой.
Не получил я от тебя ни строчки, —
Так видно предназначено судьбой.

Себя заставил о тебе забыть.
И стал ухаживать за девушкой другой.
Но странно. Все ж не смог ее я полюбить,
Ведь сердце было занято тобой.

Я заставлял себя мечтать о счастье
И даже в полусне встречался с ней;
Но как назло, все чаще
Тебя во сне я называл своей.

И был простой всему финал:
Конечно, с нею мы расстались.
Ее твоим я именем назвал,
Когда мы с нею целовались.

Разожгли геологи костер
И ужинать все сели…
Вокруг их был простор;
Но вот все выпили и съели…
Костер уж начал потухать,
Но не хотелось еще спать.

Подбросили в огонь дровишек и сидели.
Но вот один принес гитару,
Все песню неспеша запели,
А уж потом подали жару.

Пол ночи гитара не смолкала,
Пол ночи пели: не хотелось спать.
Гитара петь уже устала —
Геологи же не хотели замолкать…

Вот говорят: геологи – бродяги.
Что ж. Правда. Нынче здесь, а завтра там.
Но спутница всегда одна – гитара, —
Нельзя без шуток и гитары нам.

А все же интересная работа у буровика.
Работает станок, гудят моторы.
Стоит бурильщик у станка,
Внимательно следит, руда ведь скоро.

И как ее пройдут, как вынут керн,
Все отразиться на месторожденье.
Прогноз геологов, быть может, верн
И это подтвердить должно буренье.

А если буровик вдруг ошибется,
Пропустит рудный интервал,
То заново бурить ему придется,
Чтоб керн на рудной зоне он достал.

Когда ж руду не смогут отыскать,
То скажут, что месторождения здесь нет;
И значит, шахт не надо открывать.
Буровики лишь могут дать такой ответ.

Буровик – это тоже геолог,
Только техника у него мощней.
Ему также простор очень дорог
И романтики нету родней.

Говорят, – геолог работяга,
Вечно бродит где-то с рюкзаком.
По ночам же он, бродяга,
У костра спит мертвым сном.

Что ж. Буровики скитаются не меньше,
Только с ними техника всегда.
Могут месяц, два стоять на месте,
А пробурят скважину, и вновь айда.

С точки на точку везут буровую
И от людей, иногда, и жилья.
Вдаль занесет их, бывает, такую,
Что кажется: кончилась наша Земля.

Собравшись же вместе после работы
Поют, веселятся вдали вот такой,
Но все ж вспоминают, что где-то и кто-то
Всегда с нетерпением ждет их домой.

Когда я уезжал домой,
То подал руку на прощанье.
Она сказала: “– До свиданья», —
И попросила адрес мой.
Я дал ей адрес и пообещал,
Что как приеду, сразу напишу,
Поскольку только мыслями о ней дышу…
Приехал. Написал. Потом еще не раз писал —
Никто ответа не прислал.

Когда же понял, что не будет мне ответа
На все те письма, что я ей писал,
И из друзей никто не передал
Мне от нее ни одного привета,

Я написал последнее письмо.
– Прощай, родная, и прости,
Но видно, наши разошлись пути, —
Так было кончено оно…
Как это было все давно.

Что ж. Думал быстро я ее забуду,
Вновь встречу девушку и стану с ней мечтать,
Опять любить и по ночам вздыхать,
А ту, с которой мы расстались, позабуду.

Но вышло все немного по-другому:
Я встретил девушку, казалось, полюбил,
О прошлой девушке как – будто позабыл,
Но что-то все же было по-иному…
Не верил почему-то сердцу молодому.

Да, мы гуляли часто с ней,
О любви говорили, мечтали,
Но все же одного не знали,
Что та девчонка мне была родней…