Антон Лернер - Поэта праведная суть. Стихи

Поэта праведную суть
Принять не в силах окруженье.
Оно внимает суеты вращенью,
Влача земной греховный путь.
ПризЕмленное сердце не проймёт
К возвышенному устремленье.
И, может быть, на вечное гоненье,
Мучения поэта обречёт.
И недосуг толпе бранящей,
Что чужда бренность бытия
Самозабвенному певцу, —
Один лишь бог ему судья.
Что звукам незабвенной лиры
Он предается, не щадя
Ни сил своих, ни самого себя,
Её одну избрав себе в кумиры.

О ты, божественная Лира!
Я слышу каждый твой мотив
Во дни мои под сенью мира.
Пишу, судьбу благословив.
Строка покуда за строкою
Течет, как плавная река,
Не нахожу себе покоя.
И не усну наверняка.
Я весь в твоей прекрасной власти.
И увлекаюсь, как дитя.
Быть может, это – просто счастье?
Но знаю точно, – не пустяк.
И только с утренним туманом,
Когда зарёй горит рассвет,
Усну, от милой Лиры пьяным,
А на столе – лежит сонет.

Уж сколько раз перечитав,
Никак тебя я не узнаю.
Кто был ты, лирою поправ,
Всю немощну людскую стаю?
В словах твоих я вижу то любовь,
То неприкрытое презренье.
И стынет в сердце, в жилах кровь
От нелукавого почтенья.
Как мог ты в свой суровый век
Трясти грозящею бумагой?
И голова полна отвагой
Озвучить свой недолгий бег.
Я, как и ты, не придаю
Значенья суетной кибитке.
И ради грошей не пою,
Хоть слов скопилося в избытке.
Не ради славы и признанья
Пером бумагу отмечаю.
Не жду людского подаянья,
Своих молитв не попираю.
Но в те усталые минуты,
Когда перо скользит во тьме,
Хочу, чтобы любовью путы
Остались краешком в письме.

Под впечатлением прочтенья,
Тебе отвечу, милый друг.
Мне не питать души смятенья,
Мне пусто без себя вокруг.
Когда перо в руке играет,
Играет радостью душа,
И прегрешения прощает,
Преграды силою круша.
А славы звон, – лишь звон, не боле, —
Нет в сердце для него щели.
Я просто быть хочу на воле,
И оторваться от земли.
Слова мои ты принимаешь, —
Они близки твоим речам,
И сердцем моему внимаешь, —
Не быть задутыми свечам.

И ты, бездонный, укоряешь
Открытый вздор душевных ран.
И, вместе с тем, себе не позволяешь
Прикрыть надежд чудовищный обман.
Вот так и я, загнанный в угол,
Не в силах отложить перо.
Вокруг не вижу страшных пугал, —
Не принимает их нутро.
И пусть смеется, кто невежда, —
Пустой улыбкой не скрадёшь
Ни свет вдали святой надежды,
Ни в сердце чувственную дрожь.
Какое дело мне до мира,
Когда не слышны будут в нём
Те звуки незабвенной лиры
От тех сердец, пылающих огнём.

Пусть мир жесток, – мои мученья
Пусть не приемлет род людской.
Себе пишу я откровенья,
Отгородившийся строкой.
Что делать, если крик душевный
Хочу оставить на листе.
Пусть крик не слышен, – я не первый
И не оставшийся в конце.
Мечом картонным не махаю
И не трагический актёр, —
Досталась юность мне лихая,
И след тоски давно я стёр.
Пишу же лишь из-за стремленья
Насытить жизнь пером своим.
Другим важны другие звенья, —
Моё ж останется моим.

Бесценный дар живому твои строки,
Дань красоте и смертии печать.
Людские отразив пороки,
Зачем другим об них кричать?
Писанья будут повтореньем,
Вторичностью сквозить ученья,
И не заслужит дубликат
Потомков мудрого почтенья.
Но, как бы в продолженье рода,
Воспев в словах свою свободу,
Любой, считающий себя поэтом,
Обязан изливаться светом.
На том поставим многоточье,
Хоть изорви бумагу в клочья…

За двадцать с лишним лет пути
Пришлось мне через многое пройти.
Ошибок было много.
Их не бывает у того,
Кто не предпринимает ничего.
Задуматься нам надо всем
Остановиться перед чем,
Куда пойти, чему отдаться,
С кем в бой идти и с чем остаться,
Какой могиле нам предаться,
И как ворачивать долги.
Кому я должен, – всех прошу
Простить, – трудами орошу,
Но жить хочу и я.
И, впредь, возможно, все же согрешу.
Признаться честно, – умереть боюсь.
Бьюсь об заклад, – не хватит воли, —
Сам не застрелюсь,
Как это сделал некто до меня.
Кто разочаровался
В сиянии своего огня.
И кто не достучался
В дверь жизни. Верю, —
Он хотел,
Он порывался и потел,
И все же сдался.
Может, сдамся я,
Но грейся возле моего огня
И стар, и млад,
Кто подойдет.
Ни с чем никто не отойдет!

Как раб, бездумно подчиняюсь
Я силе мысленной строки,
И с кем-то чем-то изъясняюсь
Дрожащим действием руки.
Не слыша гула окруженья,
Влечёт безропотная нить.
И стонет тело без движенья,
Стараясь мозг освободить.
Виски сжимает, как тисками,
В бумагу изливает боль.
И не помочь ничем бедняге, —
Опустошающая роль.
А силы, верно, на исходе,
Как очертанья берегов.
Застынет в каменной породе
Лишь отзвук стонущих шагов.
Освободи от власти, Лира, —
Молчание немых небес.
И серость дремлющего мира,
И снова руку стиснет бес.

Теперь я чувствую судьбы предначертанья.
Когда я не пишу, – рука дрожит.
И тянет что-то, зовёт и манит
В неведомую даль.
И там, вдали, мой путь лежит,
Всё время он вперед бежит.
Мне перед ним не устоять,
Приходиться его мне догонять,
И я боюсь в нём что-то изменять.
Зовёт он зычно, как труба.
Он так широк, как тень дуба.
Я вижу, здесь моя судьба.
И это судорожный бег, а не ходьба.

Что в мире счастье?.. Для поэта?
Любовь ль, признание ли света?
Иль может что-нибудь еще?
Когда б ответ на это дали,
То я писал бы без устАли,
Но нет ответа.-Счастье что?
Вопрос воздушно повисает…
Душа поэта что желает?
Что более для сердца близ?
Иль это просто ветра бриз?
Иль просто не паденье вниз?
Подруги ль милые капризы?
С галерки вечные репризы?
Что в мире счастье? Сердцу что?
Ответ, наверно, сверху где-то, —
Он на поверхности лежит!