Владимир Игнатьевых - Век вековой

© В. Игнатьевых, 2016

© ООО «Литео», 2016

Прошлое в памяти, будущее – во сне,

Вы всё также читаете и пишете по весне?

Мне бы на ту дорогу выбежать вновь, опять.

Мне бы опять тревогу юности испытать.

Тлеет в ночи уголёчек – память прошедших лет.

В прошлое в несколько строчек выписан мне билет.

Может, другой прочитает, скажет: «Да, всё ерунда!»

И, верно, никто не узнает, какая была весна,

И осень в детстве, там, где когда-то мы

Жили, не понимая – наши счастливые сны

Сбудутся по дороге в будущем наших дней.

Нет не у всех, не у многих, лишь у моих друзей.

И для меня однажды яркий явился сон,

Годы спустя днём важным мне проявился он.

Мы понимаем «сегодня». Чувствуем всё и вся:

Вкус, запах, цвет, огонь ли, женщину ли любя.

Но далеко ли «завтра», близко ли то «вчера»?

Если шагать исправно, может быть, до утра,

Очень устав, придем мы. «Завтра» наступит? Нет!

Это опять «сегодня» – вот ведь какой секрет.

Время считать шагами – ходики, метроном,

Словно солдат согнали, мы все идем и идем.

Мы всё стремимся в «завтра», прошлое просчитав.

Словно колонны строем, выучив весь устав.

Время – туннель, который нужно весь прошагать.

Время – папирус новый, что предстоит прочитать.

Так ли? А может быть, время – это бутылка «Клейн»*,

Где не найдешь разделенья прошлых и новых дней?

Ты посмотри, подумай. Память вернет назад,

В прошлое в детство, в юность. Снова тот нежный взгляд,

Так же согреет лаской, так же в душе тепло,

Словно тогда из сказки матушка шла с добром.

Это ведь здесь, ведь рядом. Можешь достать рукой.

Только вот так не надо вечный будить покой.

Помнишь, своими мечтами в будущем были мы.

Мы ведь тогда не знали, сбудутся ль эти сны?

В этих картинах ярких сладость была и боль.

Если нам было жарко, то выступала соль

Потных рубах холщёвых. Или, наоборот,

Были в одеждах новых. Кто их с собой берёт?

Не было долгих странствий. Видели ясно мы

Будущее прекрасно, словно цветы весны.

Там за туманом белым – пролитым молоком,

Виделось ярко небо, парус под ветерком.

Так же Ассоли ясно виделись паруса

Алые, и прекрасно слышались голоса

Юнг и матросов. В звонкий боцман свистел свисток.

Видишь какой, особый, времени завиток.

Знаешь, еще Кассандра… Ладно. Не будем. Так вот.

Прошлое постоянно как-то к себе зовет.

Выпорхнет из-за стрехи памяти – вспоминай!

То ли весна, то ли осень. Может быть, месяц май.

Может, декабрь колючий. Холодно и мороз.

Может быть, ветер злющий. Может, букет из роз.

Может, друзья, подруги. В городе. Иль село?

Наши леса в округе. Что нас туда влекло?

Все-таки интересно может быть. Не для всех?

Это всегда известно. Что же. Надежда на тех…

Мы шли,

сжимая

знамя,

от подлостей

устав.

Мы шли.

Иконы

с нами.

С молитвою

уста.

Мы шли,

еще

не зная:

Великое

ZERO

Шагало

вместе

с нами,

Нас за руку

вело.

Они

в шинелях

серых

шеренгой

у

дворца,

Присягой

через

сердце

застёгнуты

сердца,

Сжимают

трех-

линейки,

в Японской

проиграв,

И укротят

навеки

наш

своенравный

нрав.

Невинная

кровинка

еще

не пролилась,

Лишь только

по

Ходынке

ОНА

с косой

прошлась.

Сегодня

день

отсчета!

Начало

новых

вех.

Тебе,

с косой,

работа

на весь

кровавый

век!

Мы с верой

в Бога,

в царство

шли

к Зимнему

дворцу,

Просить

царя.

Богатства

сегодня

не

к лицу.

И матери,

и жены,

и дети

с нами

в ряд.

Винтовки

заряжены,

в равнении

стоят.

Солдаты

за

колонной.

За веру

и

царя.

Разъезд

казаков

конный,

нагайками

звеня.

А что же

будет

с Доном

спустя

десятки

лет?

Отсчетным

камер-

тоном

берет

ZERO

разбег.

Потом

узнаем

вместе

ГУЛАГ и

Соловки,

И про

расстрел

на месте,

и «сотню»

у

реки.

ZERO

уже

решило

начало

тех

начал!

Оно

уже

открыло

беды

кровавый

бал…

Ой вы Кубрь и Нерль, ой ты Ёгобыж!

Вы ручьи ничьи из лесов текли!

Ой ты бог Перун, ой ты Даждь бог!

Принесли валун и в траве легли.

Тот валун велик, голубиный цвет.

Прямо к озеру привалился он.

Берендей-народ любовался век

И ночной порой танцевал с огнем.

Ой ты Клещин град, ой ты озеро!

Ты плесни волной на сырой валун!

Долгорукий князь, ты могуч зело,

Перенес тот град на болотный луг.

И Великий Спас белокаменный,

Вознеся окрест, ново имя дал:

ПереЯславль град, вспоминаемый,

В честь того, кто в бою славу переял.

И лежит валун в поле брошенный,

Не идет к нему никакой народ.

Не поют ему, не ухожен он,

И зарос травой уж который год.

И решил тот князь закопать валун.

Кинуть прямо в грязь, чтоб на век уснул.

Чтобы в памяти не слыхать о нем,

Чтобы дети детей не нашли и днем.

И лежит валун под сырой землей,

И зовет валун родники земли.

Увидать ему вновь Луну весной,

Услыхать волну помогли.

И прошли года, и десяток лет.

Не видал никто, как случилось вдруг:

На верху холма, словно лунный свет,

Возлежит валун, ни следа вокруг.

И пошли к нему люди с просьбами.

Приходил к нему Александр князь.

На челе принес мысли гроздьями:

Как бы Русь спасти, ей не дать пропасть.

Светлый терем князь на горе держал,

Воевать ходил шведа в Новгород,

А придя домой, к валуну бежал:

Думать думушку за родной народ.

Вот прошли года, и Великий Петр,

Призадумавшись, на валун присел.

Как бы флот создать и вести вперёд,

Чтоб во всех морях русский голос пел.

Он позвал с ТотьмЫ и с Архангельска,

С топором придти лучших плотников.

И срубили флот только за зиму.

Парусов весной, как в толпе платков.

А века прошли. Михаил залез

На валун, на верх. Он дерзнул сполна:

Как бы танк создать, чтоб в окопы лез,

И врагов громил, если вдруг война.

А теперь тот танк – в городском саду.

И малыш к нему со всех ног бежит.

Защитил тот танк матерей, страну,

Хоть создатель сам и немного жил.

Кто теперь взойдет на велик валун?

И какую он думу вздумает?

За родной народ да за всю страну

Синий камень тот призывает…

Из заезженной пластинки

прозвучит твое лицо.

Этот вечер. И ботинки.

И замерзшее крыльцо.