Владимир Буркат - Пройди свой путь

Как мало изменился мир,
И драмы те же и заботы,
Да, если б нынче жил Шекспир,
Он не скучал бы без работы.

Задень соседа невзначай,
И в нем тотчас проснется Яго,
А утром с Лиром пил я чай,
Детьми обманутым беднягой.

Отеллы душат Дездемон —
Не так руками, сколько бытом,
Фальстаф не удивит умом,
Но пьян, как прежде, и упитан.

Нет, мной и Гамлет не забыт,
Но не встречал, такая жалость,
Давно уж каждый хочет быть,
А чтоб «не быть» – другим досталось.

Бей, Гамлет, бей! За тех, кто не решился!
Бей, Гамлет, бей! За тех, кто не успел!
За тех, кто навсегда с обидой сжился,
За тех, чей крик на сотню децибелл.

За слезы Исикава Такубоку,
Что сохнут на песчаном берегу,
За речку Черную, хотя с какого боку?
Но капли крови стынут на снегу.

Коли! Конец клинка пропитан ядом.
Один укол, и больше нет того,
Чья тень зловещая всю жизнь с тобою рядом,
Семь вниз ведущих адовых кругов.

Клинок пройдет сквозь время и пространство!
Ты не один – старинное копье
Готовят Дон Кихот и Санчо Панса,
И Ланцелот мечом Дракона бьёт.

Шекспир глядит из деревянной рамы,
За ним не Темзы волны, а Невы,
А Гамлет машет нам рукой из драмы:
«Я сделал всё, что мог. А дальше – вы!»

Соседа рядом не поймешь,
А как узнать, какая сила
Вложила Бруту в руки нож
И на убийство вдохновила?

Жена – закрытая тетрадь,
Друг удивляет то и дело,
А как, поведайте, узнать,
Велик ли Гамлет или мелок,

Казнил ли он коварный век,
Дырявя груди, как подушки,
Или, обычный человек,
Мстил за обиду, как в пивнушке?

В любом движении души
Тьма неразгаданных желаний,
Не хочешь разочарований —
Так разгадать их не спеши!

Тепло в трамвае и светло,
И отопленье греет ляжку,
Я вол, запряженный в упряжку,
А мир – оконное стекло.

Наверное, не без причин
Старик угрюмый и печальный
Оставил нам завет прощальный:
«Не суетись, не хлопочи…»

Все суета и все пройдет,
Но сердце этого не знает,
Само болит и замирает
И мне покоя не дает.

Как много камней брошено в меня,
И все летят, и каждый новый страшен,
И не проходит ночи или дня,
Чтоб я был синяком не разукрашен.

Враги кидают в лоб, друзья с боков,
А близкие друзья кидают сзади,
Уж если терпишь камни от врагов,
Как от друзей не стерпишь дружбы ради.

Читая классиков порой,
Я занят странною игрой.
За мною будто по пятам
Мелькают тени тут и там.
Вот Данте в тысяче обличий
За кругом нарезает круг,
Но рядом с ним не Беатриче,
А Анна корчится от мук,
Пытаясь рассмотреть в глубинах,
За что её терзали сына.
Вот Мандельштама профиль гордый,
Портрет хорош, но где багет?
Похоже, вохровские морды
Лишь обрамляют силуэт.
А вот Маринина петля,
Не дай нам, господи, не для
Очередной души смятенной,
А чтобы в памяти нетленно
Она висела как зарок,
Что давности не вышел срок.
Вот Гамлет выскочил из пьесы
На мостовую, на скейтборд,
Перед Офелией, повеса,
Зигзаг выписывает, горд.
Еще папаши, крысы серой,
Он шпагой не пощупал плоть,
Но здесь Полониев без меры,
Не хватит шпаг, чтоб их колоть.
Вот с Бяликом по Кишиневу
Бреду, не вытирая слез,
Язык, немея, липнет к нёбу,
И кожу ежит от угроз.
Нет, классики не пали в Лету,
Они в подъезде и в метро,
Они нам не дают советов,
Но улыбаются хитро.
Их персонажи рядом с нами,
На жён Каренины ворчат,
Печорин пал в чеченской драме,
И джипы Чичиковых мчат.

Бессонница. Гомер мне не идет на ум,
И корабли считать – напрасная затея,
И моря Черного, увы, не слышен шум,
А слышен визг машин, пугающих злодеев.

Злодеям хоть бы что, они свое возьмут
И дальше побегут, такая их работа,
А мой будильник ждёт, как тать в эпоху смут,
Чтоб вдребезги разбить пришедшую дремоту.

Бродя по улицам и бормоча стихи,
От гулких строк в восторге замирая,
Увидишь вдруг – бездонны и сухи
Глаза того, кто судьбами играет.

В них тьма и свет причудливый узор
Соткали в глубине тысячелетий.
И ты шепнешь в сердцах: «Все это вздор»
И вздрогнешь, как в прохладу на рассвете.

Вишневый сад. И звуки топора,
И мама возвращается с покупкой,
Мне снится дом, где рос, и до утра
Я – Чехов, наблюдающий за рубкой.

Пенсне мое туманится слегка,
Топор пирует в облаке из пыли,
«Постойте! – я кричу издалека,
Вы жизнь мою, как Фирса, там забыли!»

Вишневый сад – не драма, а комедь.
Пенсне мое вовсю дрожит от смеха,
И я слезе командую: не сметь,
Ведь прошлое грядущему помеха.

Но лезет, негодяйка, на глаза.
Деревьев жаль, и дома жаль, и Фирса,
И занавес роняют небеса —
Как чисто я одной слезой умылся.

Уходит, уходит поезд
Сегодня и каждый день,
А Галич все будит совесть,
А ей шевелится лень.

А совесть бурчит, что кризис,
Что денег нет на счету,
Про гипертонию и кризис,
Про пенсию и нищету,

А совесть ворчит про беды,
Каких я ещё не знал,
Кивает вбок на соседа,
Который вообще маргинал.

А совесть, как уж от палки,
Спешит уползти в нору,
И мне свою совесть жалко,
И я прекращаю игру.

Она так отважно боролась
За мой же уют и комфорт.
Но голос, проклятый голос
Мне яд добавляет в компот.

И нехотя, вял и упитан,
Казалось бы, неуязвим,
Всё пью ядовитый напиток
В надежде остаться живым.