Елена Федорова - Вершина мира (сборник)

– Станислав, – в голосе Алексеева зазвучали раскаты грома. – Я неоднократно предупреждал вас, что мои приказы не обсуждаются, а выполняются. Я должен улететь на остров первым же рейсом. Вам все понятно?

– Да, Максим Михайлович, – ответил Стас и плотно закрыл дверь в кабинет шефа.

Алексеев перелистал ежедневник, присвистнул:

– О, ля-ля, дел, действительно, много. Но все они не такие заманчивые, как предложение Винсента. Я сделал верный выбор.

Распахнулась дверь. На пороге появился Стас.

– Вы счастливчик, Максим Михайлович! – воскликнул он. – На нужный нам рейс оставался только один билет, словно, специально для вас. Вы летите завтра в шесть утра. Времени у нас вагон. Успеем подобрать подарки для вашей таинственной незнакомки.

– Лучше достань водку для таинственного незнакомца, – сказал Максим с улыбкой. – Его вкус я знаю. А даме пусть угождает кто-нибудь другой.

– Вы совершенно правы, барышням угодить невозможно, – поддакнул ему Стас. Он прекрасно знал, что шеф обязательно купит что-нибудь особенное для своей незнакомки. Стас не сомневался, что он летит к ней. Слишком счастливыми были у Алексеева глаза, когда он произносил Святая Елена, словно называл по имени возлюбленную…

Прилетев на остров, Максим остановился в том же маленьком домике. Бросил чемодан, пошел гулять по берегу. Но почему-то пошел в противоположную сторону от таверны Сан Винсент. Шел, поддавая ногами влажные камешки, и смеялся. Настроение было превосходным. Максим отметил, что здесь, на острове, он становится другим. Защитная броня, которой он прикрывается в Москве, исчезает сама собой, растворяется в морском воздухе, в ярком солнечном свете, в звуках ветра, поющего в расщелинах скал.

– Интересно, если я загляну в такую расщелину и что-нибудь спою, моя песня будет так же хороша, как песня ветра? – спросил Максим, подходя к куполообразной скале, нависающей над морем.

Для того, чтобы заглянуть в расщелину, Максиму пришлось подняться по камням вверх, а потом спуститься вниз.

– Надеюсь, я не зря сюда забрался, – сказал Максим, спрыгнув на ровную площадку перед отверстием в скале. Осмотрелся. Площадка напоминала чашу с зубчатыми краями, внутри которой было тепло и тихо. Ветер посвистывал наверху, а звуки, которые привлекли внимание Максима, доносились из скалы, из темного проема, перед которым он остановился.

Максим услышал в этих звуках что-то до боли родное. Подался вперед, наступил на камешек, который предательски хрустнул. Звуки исчезли. От неожиданно воцарившейся тишины Максим чуть не оглох. Ему показалось, что она длится вечность. Но двинуться с места ему не позволило чувство оцепенения. Максиму было не понятно, почему вдруг все тело стало каменным. Он стоял и смотрел во все глаза на темную дыру в скале. Там что-то шевелилось. Что-то приближалось к выходу, гипнотизируя Максима своим движением.

Отсвет заката разукрасил скалу, залив черноту проема белой краской.

– Белоснежная краска надежды, – подумал Максим и лишь потом осознал, что это не краска, а цвет одежды человека, стоящего в проеме скалы.

– Вы?! – проникают в сознание Максима слова. – Вы?! Но как, как вы сюда попали? Как вы отыскали это место?

Он ничего не отвечает. Он стоит и улыбается, разглядывая Эмму. Она одета в белое платье до пят. Белая накидка, наброшенная на плечи, напоминает крылья. На голове белый венок. На руках белые перчатки. Не хватает белого букетика, чтобы назвать Эмму невестой.

– Интересно, что она делает здесь одна? – думает Максим, разглядывая ее.

Она прячет лицо в ладони. Плечи вздрагивают. Осознав, что Эмма плачет, Максим шагает к ней, прижимает ее к груди и молча выслушивает ее слова, перемешанные со стонами. Максим силится понять смысл этих слов, но не может. Эмма говорит по-французски, значит, она сильно волнуется. Но и он, Максим, волнуется не меньше, поэтому не может вспомнить ни одного французского слова, кроме слова «любовь». Но произносить его сейчас неуместно.

Голос Эммы постепенно затихает, но она не спешит высвобождаться из объятий Максима. Это его радует, вселяет надежду.

– Ничего, что первый шаг к сближению сделал я, ничего, – думает он. – Главное, что Эмма меня не оттолкнула.

– Хорошо, что вы приехали, – сказала Эмма, подняв на Максима влажные от слез глаза. В них было столько боли и отчаяния, что Максиму стало страшно. По телу пробежал озноб.

– Что-то случилось? – спросил он сдавленным голосом.

– Да, – ответила она одними губами. – Винсент ушел…

– Винсент? – Максим побледнел. – Он вас бросил? Да?

– Да, – прошептала она.

– Да как он посмел? – воскликнул Максим. – Как…

– О, нет, нет, Максим Михайлович, не сердитесь, – проговорила Эмма, отстранившись. – Винсент не просто ушел от меня. Он… умер, – она снова спрятала лицо в ладони.

– Как умер? – спросил Максим растерянно. – Нет, он не мог умереть вот так просто. Нет…

– Он ушел от нас полгода назад, – сказала Эмма, присев на камень.

– Какая чудовищная несправедливость, – проговорил Максим, сжав виски. В голове не укладывается, что жизнерадостного, полного сил Винсента нет.

– Да. Его нет, а мы есть. Но мы ничего не можем изменить, – Эмма тяжело вздохнула, посмотрела на Максима. – Винсент просил, никого в этот грот не приводить.

– Вы свое слово сдержали, – сказал Максим. – Меня привело сюда провидение.

– Нет-нет, Максим Михайлович, провидение здесь ни при чем, – сказала Эмма. – Я думала о вас. Хотела, чтобы вы меня отыскали, чтобы… – посмотрела на него. – Чтобы вы меня утешили, и… – высоко подняла голову, чтобы слезы не вытекли из глаз.

– Скажите, Эмма, что это за особенное место такое? – спросил Максим, чтобы скрыть нарастающее волнение. – Неужели здесь спрятаны несметные богатства?

– Да, – ответила Эмма, продолжая смотреть в небо. – Зайдите в пещеру.

Максим шагнул внутрь, осмотрелся. Полукруглое углубление пещеры освещалось неярким светом, проникающим внутрь через отверстие вверху. Стены пещеры были гладко отполированы. Скальная порода поблескивала, словно, внутри нее скрывалась золотоносная жила. На одной из стен были выбиты инициалы Эммы и Винсента. Под ними находился ровный камень, похожий на ложе. Максим провел кончиками пальцев по буквам, сказал:

– Простите, господин Винсент, что вторгся без разрешения в ваше жилище. Сожалею о вашем уходе… Мне будет вас не хватать… Ну, почему, почему, почему, так странно устроена наша жизнь? Я бы должен радоваться, что моего соперника больше нет, а я безмерно опечален этим известием. Безмерно…

Вышел наружу, тронул Эмму за плечо, сказал:

– Пойдемте. Скоро стемнеет.

Она послушно поднялась, пошла вверх. Когда они вышли на морской берег, Максим сказал: