Елена Федорова - Вершина мира (сборник)

– Вы довольны? – спросил он.

– Да, – ответил Максим. – Поблагодарите вашего повара. Жаль, что у вас нет посетителей.

– Вы заблуждаетесь, – сказал хозяин. – В нашей таверне никогда не бывает свободных мест. Просто мы сделали так, чтобы вы не видели никого из наших посетителей, – улыбнулся. – Вы впервые на острове, поэтому многое вам может показаться странным. Но уверяю вас, потом этих странностей вам будет не хватать. Вам захочется отведать омаров, слушая шум прибоя. Вам захочется дотронуться до луны, побеседовать со Святым Винсентом о бренности мира или просто помолчать, глядя на звездное небо, – похлопал Максима по плечу. – Все, что я вам сейчас сказал, это своего рода приглашение посетить остров еще раз. Я знаю, что вы приехали к нам на неделю. Не удивляйтесь, каждый новый человек для нас, как инопланетянин. Мы за ним внимательно следим, пытаясь понять, с чем он к нам прибыл. Хочет ли он разрушить наш мир? Пытается ли создать что-то свое? Отдыхает или пытается убежать от себя, – сел напротив Максима. – Эмма сказала, что видела вас на берегу и предложила вам два пути. Какой из них вы выбрали?

– Вверх, – ответил Максим. – Именно поэтому мы беседуем с вами. Ваша таверна на горе. Мне пришлось долго идти вверх по каменистой тропе.

– Прекрасно. Преодоление трудностей помогает нам в достижении цели. Я приехал сюда потому, что устал от легкости, сопровождавшей меня там, за морем. Я ничего не ценил. Ничего, – вздохнул. – Когда я понял, что так больше нельзя жить, я бросил все и бросился в море. Довольно долго я дрейфовал на маленькой надувной лодке. До сих пор остается загадкой, почему меня никто не увидел, не остановил, не спас. Наверно, провидению было угодно, чтобы я причалил именно к этому святому острову. Я не сразу понял, что он обитаем. А когда понял, несказанно обрадовался. И решил, что, мне суждено прожить долгую счастливую жизнь.

Здесь на острове я стал новым человеком, обрел себя. Там, на материке меня давно оплакали. Виктор Проскурин умер. Родился Сан Винсент. Мне скоро семьдесят, но я ни разу не пожалел о том, что жизнь моя сложилась так, а не иначе. Вернее, надо сказать, что я счастлив потому, что моя жизнь сложилась именно так. Иначе, меня бы вообще не было на этой земле, – он поднялся. – Хотите, познакомлю вас с Эммой?

– Да, – Максим встал, пошел следом за Винсентом на открытую веранду, где за столиками сидело довольно много посетителей. Они вели негромкие беседы и не обращали внимания на вошедших. Делали вид, что их это не касается. Но Максим почувствовал, как наэлектризовался воздух, как заревело море и усилился ветер.

Винсент подвел Максима к самому дальнему столику, за которым сидела дама в старомодном платье и шляпке с вуалью.

– Дорогая, позволь представить тебе нашего русского гостя, – хлопнул себя по лбу, повернулся к Максиму. – Простите, мосье, я не узнал ваше имя.

– Максим Михайлович Алексеев, – представился тот, глядя на даму. Она улыбнулась:

– Очень рада знакомству. Я – Эмма Проскурин, – протянула Максиму руку. Он прикоснулся к ней губами. Дама приподняла вуаль. Максим побледнел.

– Вы?! – проговорил он, во все глаза глядя на нее.

– Я, – сказала она, гордо вскинув голову.

– О, ля-ля, так вы знакомы? – воскликнул Винсент.

– Да, милый, – ответил Эмма, повернувшись к мужу. – Это – тот самый мальчик, который столкнул меня в реку.

– Брависсимо! – Винсент захлопал в ладоши. – Такую удивительную встречу необходимо отметить. Подайте нам шампанского!

– обнял Максима за плечи. – Дорогой мой, вынужден вас поблагодарить. Если бы не вы, Эмма никогда не стала бы моей женой. Спасибо вам, мой дорогой Максим Михайлович, – усадил Максима за стол напротив Эммы. Сам сел по правую руку от нее. – За нас!

– Простите меня, Эмма, – сказал Максим, глядя ей в глаза. – Простите за мальчишескую глупость, за…

– Да, да, – проговорила она, потупив взор. Щеки вспыхнули. Она еще раз повторила: «да-да» и подняла голову. Посмотрела на Максима изучающее, сказала:

– Странно, что вы меня до сих пор помните. Что вы меня узнали через столько лет, что… – улыбнулась. – Извините меня, когда я волнуюсь, я невольно перехожу на французский. Мой отец – француз, а мама – русская. В то лето мы гостили у ее кузины. Я убежала из дома без разрешения. Мне хотелось узнать, какой он – этот незнакомый мир? П… – Эмма улыбнулась. – Я когда вас увидела, растерялась. Забыла от волнения все русские слова. Онемела. Зато потом, когда в воду бухнулась, вспомнила все, все, все. Я вам в спину прокричала очень обидные слова, но вы их не услышали. И хорошо, что не услышали, потому что вы бы от души надо мной посмеялись. Мои грозные слова к вам никакого отношения не имели. Я их подслушала, когда взрослые ссорились, а смысла их тогда не понимала. Теперь понимаю, что они к нашей встречи никакого отношения не имели.

– Не подходили в той ситуации, – подсказал Винсент. Эмма одобрительно кивнула.

– Что же вы тогда такое особенное сказали? – поинтересовался Максим.

– Растележились здесь со своим аулом. Нам и без вас места мало, – проговорила Эмма.

Максим рассмеялся. Он представил телеги, аул и курносую девочку, приехавшую в незнакомый мир из Парижа. Она уж точно была тогда настоящим инопланетянином в их деревне, в которой до сих пор мало что известно о плодах цивилизации. Бани топятся по-черному. Удобства – на улице. Вода – в колодце.

Максим вспомнил тоненькую фигурку маленькой Эммы в легком, воздушном платье со стрекозами и цветами. Именно эта легкость и воздушность рассердили его тогда.

– Что вытаращилась? – строго спросил он. – Проваливай отсюда, стрекоза пучеглазая.

Хорошо, что Эмма не помнит его слов. Он толкнул ее и расхохотался, когда она смешно замахала руками, как стрекоза крыльями. Платье поднялось вверх, выставив напоказ кружевные трусики в тон платью.

– Ничего себе, – подумал Максим. – Где она их раздобыла?

Отцу про трусики Максим ничего не сказал, постеснялся. А вот платье описал со всеми подробностями.

– Нужно смотреть не на одежду, сынок, – пожурил его отец. – Людям нужно смотреть в глаза. И лжец и трус взгляды отведут. А тот, кто честен и смел, будет высоко держать голову.

– Эта девочка очень смелая, отец, – сказал Максим. – Она смотрела на меня во все глаза, а потом полетела вниз, как стрекоза.

– Если бы ты ее не толкнул, она бы никуда не полетела. Пойдем спасать твою стрекозу.

– Она вовсе не моя, – насупился Максим.

– Пока – не твоя, – улыбнулся отец. – Но придет время, и…

– Нет, папа, нет, – сказал решительно Максим. – Мне не нравятся курносые девчонки.

– Со временем дурнушки превращаются в настоящих красавиц, сынок, – обняв Максима за плечи, сказал отец. – Вспомни сказку про гадкого утенка. Уверяю тебя, лет через двадцать ты свою стрекозу не узнаешь. Она станет первой красавицей нашего королевства.